— Вы не будете против, если я у вас в ординаторской прилягу? — спросил я заведующего отделением неврологии. — Я у вас там тахту приметил. Хотя бы на полчасика.

— Да бога ради! Я попрошу врачей, чтобы вам не мешали… Но какая же интересная метода с этим иглоукалыванием! Пётр Евдокимович просил доложить о результатах иглотерапии, сейчас же скажу ему, что эффект поразительный. Хотя, конечно, не исключено, что это лишь временное улучшение… Но всё равно доложу. А сначала пойдёмте в ординаторскую, вам и правда нужно отдохнуть.

Отрубился я сразу же, как только моя голова коснулась валика тахты. А проснулся от ласковых прикосновений к щеке. Открыв глаза, увидел склонившуюся надо мной грустно улыбавшуюся жену.

— Сижу возле тебя битый час, все уже в общежитие ушли, а ты все спишь и спишь, — вздохнула она. — А вся больница на ушах стоит, ты тут якобы какого-то сложного больного своими иглами чуть ли не с того света вытащил. Я видела его, он на кровати лежит и как ни в чём ни бывало «Крокодил» читает, ещё и смеётся над прочитанным.

— Смех точно не идиотский? — уточнил я.

Решил подшутить, но Рита шутки в моём голосе не уловила.

— Да нет, вроде нормальный. Ещё и комментирует соседям по палате.

— Ну тогда с чувством выполненного долга можно двигать домой. Щас наемся — и на боковую. А то я что-то не совсем выспался, голова какая-то чугунная.

Я встал с тахты, взял со столика набор игл, которыми так и не воспользовался, и мы покинули опустевшую ординаторскую.

На следующий день я всё-таки приступил к испытаниям своей воды. И случилось это в приёмном отделении. Поступил парень, упавший с мотоцикла, получивший несколько ссадин. Работал я ним только в присутствии медсестры, которая готовилась обработать раны. Попросил разрешения типа испытать придуманный мною раствор, после чего достал свои парочку флаконов из-под физраствора с красной и чёрной маркировкой, затем тампоном, смоченным в «мёртвой» воде, обработал ссадины, и воспаление исчезло буквально на глазах. Словно губкой грязь смыл. Я удовлетворённо крякнул — эта привычка довольно кряхтеть/крякать у меня появилась в той жизни в зрелых годах. Далее пошла в дело «живая вода». Тут пришлось подождать минуты три, прежде чем эпителий полностью восстановился.

— Ни фига се! — выдал пострадавший. — Это как так?

— Новая разработка, очень дорогая, кстати. Так что тебе повезло, а то ходил бы с бинтами, которые потом с засохшей коркой отдирали бы на перевязке.

Я видел, что и медсестра горит желанием узнать, что же это за такой расчудесный раствор, но она дождалась ухода мотоциклиста, только после этого стала задавать мне вопросы.

— Воду я заряжаю, — сказал я правду. — Просто беру и силой мысли, как экстрасенс… Знаете, кто такие экстрасенсы?

— Что-то такое слышала.

— Ну так вот, одну воду заряжаю на убийство всяких аэробных бактерий, а вторую — на общее восстановление. Только пока никому не говорите, я ещё провожу полуподпольные исследования. Впрочем, дебют, как вы сами видели. Оказался удачным.

Несколько дней спустя я мог уже гордиться результатами применения «живой» и «мёртвой» воды. Причём Кузнецов был в курсе моих экспериментов. После того, как в гнойной хирургии удалось купировать некроз у поступившего ночью пациента, в сопровождении заведующего отделением Василия Викторовича Трифонова я отправился к Петру Евдокимовичу.

Доложил, что занимаюсь не только иголками, но ещё и использую силы своего организма. То есть заряжаю воду как на общее оздоровление, так и на уничтожение болезнетворных микробов. Чему заведующий гнойной хирургией только что был свидетелем. А ещё ранее медсестра приёмного отделения и врачи лор-отделения, где один больной, употребив стакан «мёртвой воды», избавился от абсцесса. После чего предложил Кузнецову отведать «живой воды».

— Пейте смело, можете до конца осушить, так будет даже лучше, а потом поделитесь своими ощущениями, — сказал я, протягивая ему обычную полулитровую бутылку, с чпоканьем вытаскивая из неё винную пробку.

Тот взял тару с осторожностью, посмотрел на меня, на Трифонова, затем сделал небольшой глоток. Через паузу ещё несколько, а затем и допил остатки.

— Однако, — качнул головой Кузнецов, — на вкус очень даже приятная… И знаете что? Я и впрямь чувствую себя помолодевшим. Хочется даже пуститься в пляс.

После этого всё и завертелось. Главврач на свой страх и риск принимает решение, что больные должны получать хотя бы по стакану такой воды раз в неделю. Потому как в моём понимании, в этой воде содержится что-то в роде наноботов, которые сами делают свою работу и, вполне вероятно, вообще достаточно одной капли на всю оставшуюся жизнь. Но чтобы это доказать — нужны многолетние наблюдения двух фокусных групп, а у меня пока такой возможности нет.

А пока мы приходим к выводу, что для реализации этого плана нужно выкопать рядом с ЦРБ колодец. Уже на следующий день специалисты проводят расчёты и показывают, где лучше копать. Вода появляется на глубине всего пяти с половиной метров.

Когда вода в колодце отстоялась, были сделаны анализы в СЭС о пригодности для питья этой воды. Я зарядил с утра пару вёдер воды и после обеда, окончательно оклемавшись после энергозатрат, торжественно слил вместе с главврачом их в колодец. Были даны рекомендации графины с «живой водой» ставить в палаты и запивать ею лекарства. Я видел на лицах некоторых сотрудников больницы сомнение, и более того, стойкий скепсис. Однако те, кто видел своими глазами эффект от применения как «живой», так и «мёртвой воды», излучали неподдельный оптимизм. Слышались голоса, что теперь статистика летальных исходов резко пойдёт вниз, и их засыпят премиями за перевыполнение плана по выписке.