Выйду ночью в поле с конём

Ночкой тёмной тихо пойдём

Мы пойдём с конём по полю вдвоём

Мы пойдём с конём по полю вдвоём…

— Хм, и вы меня, девушка, уверяете, что автор этой вещи не кто иной, как ваш спутник?

— Да, автор — мой жених! И не только этой. Смотрели позавчера концерт к 8 марта? Там Анна Герман исполнила тоже его песню «Я не могу иначе». А Ободзинский исполняет «Единственная моя». И «Букет» — тоже песня Арсения. И «Матушка Земля»…

— Стоп-стоп! Ободзинский, говорите? Он у нас в «Каминном зале» сейчас с друзьями сидит, куда Высоцкий с Тумановым пошли. Вот у него и спрошу. А вы пока посидите… Пока, — многозначительно добавил он.

И ушёл туда же, где скрылись бард с золотодобытчиком.

— А точно Ободзинский твою песню поёт? — негромко поинтересовалась напрягшаяся Рита.

— А вот сейчас и узнаем, — хмыкнул я.

Бродский появился через пару минут в сопровождении… Ободзинского. Тот улыбался во весь рот, на ходу расставив руки, словно собираясь меня обнять. Собственно, и обнял, да ещё и трижды поцеловал, хорошо хоть не по-брежневски.

— Что же вы, Аркадий Семёнович! — повернулся он к слегка сконфузившемуся администратору. — Таких людей нужно знать в лицо. Да благодаря этой песне тираж моей последней пластинки допечатывали и, по слухам, третий уже собираются печатать. Какими судьбами в Москве?

— Так живу теперь здесь и работаю. Преподаю на кафедре госпитальной терапии при мединституте. Кстати, возьмите визитку, вдруг пригодится. И вы возьмите, — сунул я визитку Бродскому. — Мало ли, вдруг у вас или ваших близких случатся какие-то проблемы со здоровьем, где официальная медицина окажется бессильна.

— Берите, Аркадий Семёнович, не пожалеете, — поддакнул Ободзинский. — Арсений не только песни сочиняет, он же ещё и врач от бога! Меня на ноги, можно сказать, поставил, когда на гастролях в Перми… тьфу, в Пензе скрутило. Собирались уже концерт отменять, а он пришёл и — раз, раз — и вот я уже как новенький. Так что, Аркадий Семёнович, такими знакомствами не пренебрегают… Ладно, побегу, а то товарищи там сейчас без меня всё выпьют.

Надо ли говорить, что после этого нас с Ритой обслуживали по высшему классу. Вскоре на нашем столе поочерёдно появились столичный салат с телячьим языком, палтус с соте из белых грибов, котлеты из лосятины с пюре из сельдерея и брусничным соусом, томлёная лопатка козлёнка… Из спиртного выбрали уже апробированное в «Арагви» красное вино «Киндзмараули», плюс минеральная вода «Боржоми».

Мы никуда не торопились, наслаждаясь обществом друг друга. Единственное, что создавало неудобство — гомон за соседними столиками, и особенно за тем, где периодически пытались что-то петь, включая моего «Коня». А ещё табачный дым, почему-то не сильно тянущийся в сторону забранного мелкой решёткой вентиляционного отверстия под потолком.

— Да я тебе говорю, что твой Пастернак, сука, с Евтушенко рядом не стоял! Женя Евтушенко — вот где дар божий!

Мы невольно обернулись в сторону того самого столика, за которым ещё недавно голосили песню про коня. Похоже, там зашёл нешуточный спор о поэзии.

— Евтушенко — вот кто оставит за собой немеркнущий след в отечественной поэзии! — заявлял один из литераторов. — Да что там в отечественной… В мировой!

— А ни хера, — возражал ему второй, водя перед носом оппонента указательным пальцем. — Твой Евтушенко — конъюнктурщик. Поочерёдно прославлял Ленина, Сталина, Хрущева, теперь Брежнева… Умеет лизнуть. Флюгер! Пастернак до такого никогда не опускался.

— Да его «Доктором Живаго» подтереться, — не унимался первый. — Кто Борьке дал право учить других? Даже Набоков назвал Живаго «лирическим доктором с лубочно-мистическими позывами, мещанскими оборотами речи».

— Да ты, падла… Да как ты смеешь так говорить о Пастернаке?!

На спорящих помимо нас стали обращать внимание и другие посетители «Пёстрого зала». Один из собутыльников прикрикнул на них:

— Володя, Витя, прекращайте. Хорош уже сраться из-за какой-то херни! Тоже мне, нашли о чём спорить. И Евтушенко, и Пастернак — оба мудаки…

— Чего-о-о? Ты Женьку Евтушенко мудаком назвал?! Ах ты сука!

В общем, на потеху всем спор за соседним столиком закончился банальной потасовкой. Причём больше всего досталось пытавшемуся утихомирить своих товарищей по перу. Ему прилетело об обоих собутыльников. Впрочем, драка длилась не так уж и долго, как оказалось, при ресторане имеется свой охранник, который за пару минут вытолкал драчунов на улицу, а вернулся с деньгами, которые те должны были заплатить по счетам, отдав их официанту.

Следующим интересным событием стало появление Никиты Михалкова в компании Александра Адабашьяна. Эта парочка составила замечательный тандем в фильме «Собака Баскервилей». Вернее, ещё составит. Правда, они прошествовали мимо, наверное, тоже в какой-нибудь «Каминный зал».

— Молодые люди, не хотел вам мешать, но… Вы не будете против, если я присяду за ваш столик? А то все другие уже заняты.

Я окинул взглядом стоящего рядом мужчину в очках лет сорока с небольшим. Переглянулся с Ритой. Та пожала плечами, мол, сам решай. Конечно, хотелось этому литератору или кто он там отказать, чтобы не мешал нам с невестой наслаждаться обществом друг друга, но, в конце концов, столик рассчитан на четверых, и человек имеет полное право занять один из двух свободных стульев.