— Это инструмент работы мастера Амати. Он очень старый и стоит огромных денег. И я могу сделать так, что вы будете играть на ней каждый день!

У юноши захватило дух. Вот оно!

— Что же для этого сделать? — дрожащим голосом спросил он.

— Принять предложение императора Александра (да-да, император делает вам личное предложение!) прибыть в Петербург для концертной деятельности. Вас ждёт многолетний контракт на более чем достойных условиях вы будете обеспечены до конца своих дней.

У парня задрожали ноги, но он справился с собой.

— Мне нужно узнать сумму ангажемента, и посоветоваться с отцом — самым почтительным образом сообщил он.

Марков понимающе хмыкнул.

— Сумма — тысяча дублонов в год. Советуйтесь, но недолго — у меня в этом городе много дел!

Разумеется, юный скрипач, услышав такую сумму, согласился на все условия. Хотя они с отцом ещё немного поторговались…

* * *

Окончив дела с молодым Николло, синьор Морков отправился в городскую тюрьму Генуи. Ещё недавно здесь содержались сторонники республики и пособники французов; но теперь после переворота и оккупации города, камеры сменили своих постояльцев.

Вежливо поздоровавшись с сержантом французского 21-го драгунского полка, возглавлявшим караул, иностранный господин заявил, что желает попасть внутрь.

— Но только на время, господа, только на время! — смеясь, пояснил он. — Мне надо переговорить кое с кем из ваших новых узников!

Сержант позвал лейтенанта, возглавлявшего охрану тюрьмы. Господин Морков показал нужный ордер, подписанный господином Талейраном, и французскому офицеру ничего не оставалось, кроме как беспрепятственно пропустить его внутрь.

Оказавшись в этом типично средневековом, насчитывающим не одну сотню лет сооружением, сложенном из грубо отёсанного местного камня, мосье Морков лишь грустно покачал головой.

— Да уж… Несомненно, Италия — это страна древностей!

Это мрачное место могло вернуть в отчаяние даже добровольного посетителя, имеющего полное право в любое время его покинуть. Страшно даже подумать что творилось в душе у узника, брошенного сюда на каменный пол и коротающего теперь дни в ожидании гильотины.

Надзиратель-итальянец провёл его тесными коридорами к нужной двери и загремел ключами. Согнув внутрь, русский вельможа оказался в очень узкой, вытянутой камере. Сквозь крохотное зарешёченное окошко, пробитое под самым потолком, врывался внутрь солнечный свет и сиял крохотный кусочек голубого лигурийского неба. Ежась от холода, источаемого чудовищной толщины каменными стенами, посетитель подумал, что вид этой небесной лазури, напоминая заключённому о потерянном за стенами тюрьмы рае, должно быть, особенно угнетает узников этого ужасного места.

Однако же надо было переходить к делу.

Он взглянул на заключённого, при звуках открывавшегося замка вставшего со своего топчана. Это был полный благообразный господин в хорошем костюме дорогой ткани. Лицо его ещё хранило следы пудры, а волосы были напомажены; но всклокоченный вид, солома в волосах и давно небритые щёки красноречиво говорили стороннему наблюдателю, что этот человек оказался в беде. Узник смотрел на посетителя загнанным взором, в которомужас от предчувствуемой судьбы смешивался со слабой надеждой на избавление.

— Сударь, вы — банкир Джакомо Антонелли? — вежливо спросил Морков на неплохом итальянском.

— Да, синьор! — хрипло ответил узник. — Вы — прокурор?

— Нет, я не имею честь состоять на французской службе, и вообще здесь по-другому делу. У вас на руках находятся документы на право получения русского государственного долга в размере миллиона пиастров, не так ли?

Бывший банкир печально покачал головой.

— Вы ошибаетесь. У меня нет документов на миллион пиастров. Я располагаю облигациями займа русского двора всего лишь на 370 тысяч; остальные были перекуплены другими лицами!

— Но перекуплены у вас, не так ли? И вам известны все держатели этих бумаг!

— Да, это так. Но зачем вам эти сведения?

— Затем, что кто-то из этих людей наверняка сидит сейчас в соседних камерах в ожидании гильотины, а я могу спасти их жизни!

В глазах Антонелли вспыхнула надежда.

— Каким же образом, сударь?

— Всё очень просто. Вы отказываетесь от этих обязательств, и передаёте все документы по русскому долгу мне в руки. Я же сделаю так, что обвинения в антифранцузской деятельности будут сняты, и вы сможете навсегда покинуть это ужасное место. Более того — Вам позволит уехать туда, где вы Будете в безопасности и сможете совершенно спокойно пережить эти тяжёлые времена. Могу предложить вам Одессу — прекрасный, быстрорастущий порт, через который вывозятся теперь богатства всего юга России!