По озадаченному лицу командующего князю стало понятно, что такая мысль в голову ему не приходила.

— Не думаю, Юзеф. Не думаю! — наконец отрывисто произнес он. — Нам предоставили столько оружия — и не только нашего старого, из арсенала Варшавы, но и последних изделий, самими русскими считающихся секретными… Нас обучал их лучший полководец, тесть самого императора. Он, конечно, донельзя эксцентричен, но дело своё знает выше, чем кто-либо в Европе! И, знаете что ещё, князь? Я верю императору Александру. Он действительно хочет реализовать свой план, включающий Полное уничтожение Пруссии и восстановление Польши, пусть и в тех границах, которые сам он считает справедливыми. Так что советую вам оставить эти мысли, князь, и отправляться к своим войскам. Впереди у нас тяжёлый день!

Прекратив этот разговор. Костюшко отправился надевать перевязь с саблей и офицерский пояс, как вдруг в его шатёр ворвался адъютант генерала Дорохова.

— В расположение наших войск прибыл поручик Суворов, адъютант командующего Второй армией. Он сообщил что силы генерала Бонапарта на подходе: к двенадцатому часу дня к нам подойдет подкрепление из кавалерии и трёх пехотных полков, с сильным артиллерийским сопровождением, ещё через два –три чала будут четыре пехотных полка, а к исходу дня — основные силы армии.

— Армия Бонапарта?

Услышав эти слова Костюшко почувствовал как умершая было надежда возрождается в его сердце. — Но где они находятся и почему я до сих пор не получал от них вестей?

— Как выяснилось, они идут на Ружаны другой дорогой, не через Слоним, а западнее!

Командующий хмуро выслушал адъютанта, задал несколько уточняющих вопросов.

— Ну что же… нам осталось продержаться хотя бы до 12-ти часов! Готовьтесь к бою. Поручика Суворова ко мне!

Вскоре Аркадий Александрович предстал перед командующим польской армией.

— Генерал Бонапарт просил передать вам необходимость отступить на северо-восток, хотя бы на 15–20 вёрст. Так наши армии смогут быстрее и надёжнее встретиться.

— Но уже рассветает! как мы можем отступать в виду прусской армии? Они сомнут нас! Нет, это решительно невозможно — мы будем сражаться и умирать на этом поле!

— Оставьте авангард! Пусть лучше погибнет части армии чем вся она!

— Вы очень легко говорите о гибели «части армии», юноша! — неодобрительно заметил Костюшко.

— Как говорит мой отец война — это такая штука, на которой очень легко умереть! Если люди на деле униформу они должны быть готовы к любому исходу в любой день своей жизни! — философски заметил юный поручик.

И вскоре Костюшко, принимая во внимание общий план войны, скомандовал отступление, и польская армия спешно двинулась на северо-восток, к деревне Остров, оставив всю кавалерию и два егерских полка умирать под натиском многократно превосходящих сил пруссаков, прикрывая отход основных сил.

* * *

Деревня Остров. Четыре часа спустя.

Тадеуш Костюшко критически оглядел расстилавшуюся перед ним местность.

— Да, господа! Это поле боя, честно говоря, ничем не лучше предыдущего!

Полдня польская армия отступала под звуки канонады и треск выстрелов сражающегося за её спиной арьергарда. Единственно подходящим местом для развертывания армии оказалось обширное поле перед деревней Остров, со всех сторон окаймлённое лесом и заросшими деревьями и камышом заболоченными балками. Наконец звуки боя затихли: прикрывавшие отступление войска с честью выполнили свой долг. Теперь прусские драгуны уже дышали в спину, и отступать далее было нельзя.

Командующий тяжело вздохнул. Польский армии пришлось пожертвовать всей своей кавалерией: несколько сотен улан и гусар на измученных конях смогли догнать отступающих и присоединиться к основным силам армии, но состояние их лошадей не позволяло применить их в грядущем бою. Поэтому принимать бой на таком ровном поле было нежелательно: конница пруссаков будет иметь здесь серьёзное преимущество.

— Как бы там ни было, а другого выхода нет. Стройтесь фронтом на юго-запад! — наконец приказал Костюшко.

Не успела армия развернуться в боевые порядки, как из леса напротив выступили вражеские войска. Первыми в атаку бросились прусские кавалеристы, и полякам пришлось выстроиться в каре. Затем, споро развернувшись в свои бесконечно длинные батальонные линии, в ход пошла вражеская пехота, а их драгуны в чёрных мундирах, понеся серьёзные потери, отступили в тыл.

Польские командующий не без иронии наблюдал за продвижением прусских войск. Армия Фридриха-Вильгельма вновь наступала «уступом», воспроизводя «косую атаку» Фридриха Великого. Однако проблема заключалась в том, что с тех времён прошло уже 40 лет, и ситуация на поле боя сильно изменилась. Во времена Фридриха не применяли так широко егерей, и ни у кого не было ещё конной артиллерии. В этот развсё выглядело совершенно по-другому: ровные прусские линии, приблизившись к позициям поляков, открыли буквально шквальный огонь… в пустоту, поскольку рассредоточенные егеря и стрелки не создавали для них единой мишени. Попадания по нашим солдатам, пригибавшимися и прятавшимся за укрытиями, при неприцельной залповой стрельбе бывали только случайными, а вот точный огонь польских егерей, особенно из нарезных ружей, выводил из строя множество офицеров и рядовых. Командовавшие войсками прусские офицеры, своими длинными эспантонами сильно выделявшиеся на фоне остальных солдат, стали первой мишенью стрелков; после их гибели строй прусских гренадер смешивался и терял свою стройность.