— Прости. Я испугалась. И потом, Шиповничек права: так нечестно. Ты же её не любишь.

— Может, и люблю, — Дезирэ резко обернулся ко мне, внезапно снова обнял и притянул, вжал в себя, неприлично стиснув ягодицы. — Красивая. Умная. Злая девочка. Всё, как мне нравится.

— Не надо, — жалобно прошептал паж.

— Почему нет?

— Это не любовь, это похоть.

— Да. Как раз то, на что я способен.

Он смотрел прямо на меня глазами, затопленными яростной тьмой. Я замерла. Нет, ну это уж слишком… Использовать меня, чтобы вызвать ревность девчонки? Я сглотнула. Ох, как же мне хотелось ударить его! Но тело парализовало от ужаса. Нет, нет, пожалуйста… Не выдержав, я отвернулась.

— Ты посмотри, какая послушная, — прохрипел Дезирэ.

— Она тебя боится! Отпусти её, Эй. Пожалуйста.

— Так и надо меня бояться, Зайчонок. Шиповничек — умная девушка, поэтому боится. И правильно делает. Ты же будешь хорошей девочкой и разрешишь тебя трахнуть?

Меня замутило. Я упёрлась руками в грудь, казавшуюся каменной. Попыталась отодвинуться, но его пальцы поползли вверх по моей спине и принялись расшнуровывать корсет. Мерзавец! И как же я его боюсь! До ужаса, до судорог.

— Перестань! — закричал Люсьен. — Ты не такой! Это неправда!

О нет, он именно такой.

Жадные пальцы шарятся по моим ногам, задирая юбку. Я бью коленкой наугад, стараясь попасть в причинное место.

— Вальжан, отпусти!

Вырываюсь и кубарем скатываюсь по добротной деревянной лестнице со второго этажа.

— Да ты же всё равно станешь моей женой завтра! — орёт он, перегнувшись через перила. — Так чего кочевряжишься?

Но я не слушаю, выбегу в дверь, проскакиваю мимо хмурой матери жениха, в ивняк, в дёрен, подальше от того, кто завтра будет иметь на меня все права. Задыхаюсь, несусь, словно ужаленная слепнем лошадь.

— Этьен! Этьен!

Врываюсь на луг. Острая осока режет щиколотки, репейник цепляется за юбку. Но я не останавливаюсь. Я умею бегать быстро, как козочка.

— Этьен! Забери меня!

Друг поднимается мне на встречу из высокой травы. На нём соломенная шляпа, в рыжих волосах запутались тонкие веточки. Щурит сонные зелёные глаза:

— Кэт? Ты чего?

Обнимаю его, прижимаюсь, чувствуя, как меня колотит.

— Этьен! Я… он… я не хочу зеркало. Женись на мне. Прямо сейчас! Я тебя люблю. Тебя, а не Вальжана.

— Кэт, ты дала ему согласие. Так нельзя, и…

— Давай повенчаемся? Убежим далеко-далеко, найдём кюре, который согласится… Отправимся странствовать…

— Кэт, ты невеста Вальжана…

— Ненавижу его! Отец велел отнести пирог свёкру, а этот козёл запустил мне руку под юбку!

Я рыдаю, Этьен бледнеет, и веснушки ярче проступают на его всегда бледной коже. Друг обнимает меня, неуклюже, робко.

— Подонок, — всхлипываю я.

— Но ведь завтра…

— Завтра не будет! Я не стану его женой. Никогда.

— Твой отец…

Я хватаю Этьена за плечи и трясу:

— Очнись! Бежим, пожалуйста! Бежим далеко-далеко, где нас не найдут!

— Нас найдут раньше, чем мы убежим далеко-далеко, — возражает он и разжимает мои пальцы. — К тому же, я не могу на тебе жениться — мне явился Ангел.

— Какой ангел? Ты о чём? Этьен, я сейчас пойду и утоплюсь! Я не выйду замуж за Вальжана!

Он берёт мои руки в свои, заглядывает в лицо невозможно зелёными глазами и мягко шепчет:

— Не выходи, Кэт. Стань монахиней. И я тоже стану монахом. Мы будем молиться друг за друга. Ты здесь, а я — в Иерусалиме…

Этьен

Когда я очнулась, то обнаружила, что лежу в собственных покоях, а за окном занимается рассвет. На подоконнике сидит принц Дезирэ, болтает ногой и смотрит прямо на меня.

— Вы…

Я едва не застонала вспомнив вчерашний ужас. Я — игрушка колдуна. Захочет — и превратит в крысу. Захочет и… Я закрыла лицо руками, поджала колени к подбородку. Принц спрыгнул и подошёл ко мне. Я бросила на него быстрый взгляд меж пальцев. До чего же неприятное, злое лицо!