— Нет, — прошептала я, — нет, нет!

Дезирэ разрезал камизу одним коротким скользящим ударом вдоль стены, и она упала к моим ногам, точно саван.

О, Пречистая…

Я зажмурилась. Вовсе не от стыда. Язвы в области подмышек, волдыри под грудью, в паху, в локтях… Не видеть оказалось страшнее, и я снова заглянула в тёмное зеркало.

— Когда? — процедил Дезирэ, неподвижно стоящий за мной и пристально рассматривающий и то, что было видно только ему, и моё отражение.

— Что?

— Когда ты почувствовала, что больна? Головная боль, жар, чесотка.

Я попыталась вспомнить.

— Три дня назад… Но я думала, это… от волнения и…

— Дура. Ну и как вам, понравилось играть в благотворительность, Ваше Величество?

Ждать сочувствия от зверя было бессмысленно. Я выдохнула, наклонилась, подняла камизу, закуталась в неё, как в простыню. Разгибаясь, заметила мелькнувший в зеркале взгляд: хищник поднимал глаза. И было что-то отвратительное в том, что мужчина испытывает похоть к смертельно больному телу.

Меня передёрнуло. Зубы застучали.

— Благодарю, что обратили внимание на мой недуг, — холодно процедила я. — Будьте так добры, позовите кого-то из служанок, пусть принесут мне одежду.

И, пока он ходит, я выброшусь из окна вниз головой. Это чердачное помещение, значит, достаточно высоко, чтобы умереть мгновенно, не мучаясь и… красивой. Всё ещё красивой. Без мучений.

— Ещё большая дура, чем я предполагал, — фыркнул Дезирэ. — Закрой глаза. Расслабься.

— Это невозможно, пока вы рядом…

— Я рад, что завожу тебя, зайка, но давай не сегодня.

Он обнял меня за бёдра, притянул к себе. Ягодицы упёрлись в жёсткий край дублета. Камиза на мне вспыхнула фиолетовым огнём и тотчас осыпалась пеплом. Я невольно вскрикнула.

— Ты мне пока нужна, женщина, — прошептал принц мне на ухо. — А, значит, ты будешь жить.

— Ты же не можешь исцелять…

— Я — нет. Ты — да.

— Я не умею. Ты мне не показывал…

— Как вырастить черешню, я тебе тоже не показывал. Расслабься. Стань рекой.

— Убери руки.

— Не хочу.

— Ты любишь Осень…

— Нет. И тебя не люблю. Никого не люблю. Совсем. Я физически не способен любить. Зато способен желать. Но ты можешь не бояться. Пока что. Впереди — первая брачная ночь с её ритуалами, с выносом окровавленной простыни и вот всё это. Я не испорчу самому себе удовольствие.

Так себе утешение, конечно. Меня передёрнуло, и я разозлилась.

— Так удовольствие можно получить и не лишая девственности…

Он хрипло рассмеялся:

— Спасибо за подсказку, невеста.

Ой! Когда я злюсь, то порой несу совершенно не то, что надо…

— Расслабься. Сказал же: до первой брачной ночи я тебя не трону.

— Я не могу расслабиться! Отпусти…

Дезирэ вдруг коснулся губами изгиба моей шеи, и по коже побежали мурашки.

— Женщина — река, мужчина — русло, — прошептал он. — Теки по мне, неси воду жизни по мёртвому камню.

Он говорил это, продолжая целовать мою шею, поднимаясь по ней к ушку, и я неожиданно для себя вдруг растаяла. Забыла, что ненавижу, забыла, что он тварь, что… Во всём мире остались только его губы, и руки, поднимающиеся по бёдрам, и дыхание, ставшее хриплым и прерывистым. Что это со мной? Почему…

— Не открывай глаз, — напомнил принц мне. — У тебя такие чёрные ресницы! Густые, словно покрывала. И кожа, белая, как снег. Твои груди — спелые грозди винограда. Твои бёдра…

Дальше я не слышала. Его слова растворялись во мне, изнутри поднималось и растекалось пламя. Я откинула голову, утопая в его ласках.

— Ты — прекрасна, — вновь ворвались в моё сознания слова. — Красива, как сама жизнь. Хрупка, как сама жизнь. Ты — дерево жизни. Ты ужасна, как жизнь. Но изнутри тебя точит змей. Ты видишь его скользкую тень?

Я вздрогнула.

— Перестань…

— Тш-ш. Он чёрный, горячий, с острыми, как бритва, зубами. Змей ползёт внутри и вгрызается в твою нежную плоть. Найди его в себе. Ощути. Ты чувствуешь его острые зубы? Смрад его ледяного дыхания?

И я вдруг действительно увидела…

Я стояла посреди тёмной пещеры. Сверху свисали сталактиты. Зелёные, голубые, они искрились, точно звёзды. Мои босые ноги холодило подземное озеро. Откуда-то сверху падали тонкие, как лезвия, лучи. И в них поблёскивали мёртвые белые глаза-наросты. Змей свивался кольцами, неприятно шурша чешуйками. Я попятилась, разом поняв: это и есть чума.