Арман скептически оглядел поблёскивающий подол атласного платья.

— В этом мне далеко не убежать.

Я задумалась. Встала.

— Постиранная одежда высохнет во дворе к утру. Завтра мы с Люсьеном — это тот мальчик, который спас вас от смерти — проверим больных в госпитале. Они здоровы, я знаю. И отпустим всех восвояси. То есть, множество народа выйдет из ворот крепости. Утром я прикажу служанке принести вам мужской костюм, и вы покинете мой замок вместе с толпой. Думаю, даже Дезирэ с его нюхом не сможет заметить вас среди сотен мужчин и женщин, выходящих из замка.

— А моя лошадь…

— Завтра я велю коней из королевской конюшни отправить на выпас.

— И…

— Украдите себе одну. Не знаю, будет ли там та, на которой вы приехали. Любую.

Маркиз помрачнел. Я положила руку ему на руку и улыбнулась, как могла нежнее:

— Может быть, скоро мне понадобится ваша помощь. Может быть, мне придётся срочно бежать из Монфории, и тогда вы сможете проявить своё рыцарство и приютить меня в вашем дворце.

Арман просиял. Всё же мужчины, в большинстве своём, легковерные идиоты. Но мне и правда было бы жаль, если бы Дезирэ убил этого славного юношу.

— А сейчас спрячьтесь. На кровать, я задёрну балдахин. Велю принести себе что-нибудь поесть. Для вас. И не выглядывайте: мне помогут одеться. Меня ждёт ещё множество дел. А ваше дело — отоспаться и благополучно вернуться в Эрталию.

Дезирэ на совете вёл себя вызывающе. К моей досаде, принц не выглядел раненным или больным. Он слушал наши обсуждения, задрав ноги на стол и откинувшись в кресле так, что почти лежал. Губы его кривились пренебрежительно, а полуприкрытые глаза поблёскивали. А вот Осень, которую я позвала на совет и даже дала ей право говорить, наоборот казалась воодушевлённой и просто сыпала идеями, одна страннее другой. Одни только всенародные выборы мэра чего стоили! А почта! А всеобщее образование и бесплатная, за счёт королевской казны, медицина! Или вот, например, отмена казней. Даже для разбойников и мятежников. Немыслимо. И что, у них вот там, в будущем, так живут? Да ерунда какая-то. Нереально. Но я слушала и кивала, и даже в какой-то момент почувствовала, что проникаюсь этими безумными идеями.

— Пытки тоже отменить прикажете? — кротко поинтересовался кардинал, не отрывая взгляда от своих тонких, сморщенных пальцев с ухоженными ногтями.

— А они есть у вас? — изумилась странная девочка. — Конечно, отменить! Причинять невыносимую боль человеку это… это бесчеловечно.

Кардинал покосился на меня.

— Эти… м-м… прекрасные идеи, сын мой, делают честь вашему доброму сердцу. Но скажите мне, что будет, если разбойники всех мастей перестанут бояться королевских застенков? Что станет с добропорядочными гражданами? Такое ведь иногда случается, когда власть монарха слабнет по той или иной причине. Грабители врываются в дома, похищают жён и детей законопослушных граждан, продают их в рабство, угоняют скот, уносят имущество, обрекая мирных жителей на голод, смерть и страдания. Иссякает поток торговых обозов, ведь дороги становятся небезопасны.

— Я не предлагаю отменять наказания, — рассердился Люсьен. — Преступников нужно сажать в тюрьмы…

— А кто их там будет кормить?

Это уже прозвучал грубоватый голос графа де Равэ. Могучий, словно медведь, граф шевелил кустистыми бровями, даже не пытаясь скрыть своей досады.

— Государство. То есть, казна.

Все двенадцать советников переглянулись. А потом расхохотались. Бледные щёки Осени пошли алыми пятнами.

— Они будут работать! — крикнула она с досадой. — Никто ж не говорит, что их будут кормить бесплатно!

— Я уже представил очередь желающих попасть в тюрьму нового образца, — хмыкнул де Равэ. — Голытьбе только скажи, что их там будут кормить. Они, пожалуй, даже согласны будут и поработать…

— Так создайте рабочие места! Если людям будет, где работать, на что жить и что есть, так они, может, и воровать не будут, и грабить — тоже!

А что-то в этом определённо есть… Я задумалась. А потом хлопнула в ладоши. Хохотки стихли.

— Господа, мы несколько отвлеклись от насущной темы. Сир Люсьен, я благодарна вам за прекрасные мысли. Я даже пришлю вам писаря, чтобы он составил их перечень…

— Не надо. Писать я умею.

— … но сейчас мы говорим про ближайшее будущее. Казна пуста. Кладовые — почти пусты. Мои подданные скоро начнут умирать с голоду. Нет, граф, не надо меня заверять, что это не королевская печаль. Я не хочу стать королевой мёртвого королевства. Если мои крестьяне умрут, кто станет пахать землю? Вы, ваша милость? Или вы, Ваше высокопреосвященство?

Они разом стихли, осознавая перспективы.

— Охота? Рыбалка? — неуверенно предложил Люсьен.

— У бедняков нет денег платить налог за использование реки, — заметил кардинал, гладя пальцем гладкий выпуклый подбородок. — А охота… это королевская забава, и браконьерам грозит повешение… Впрочем, простолюдины могут ставить силки на сусликов…

Люсьен вскочил, глаза его засверкали:

— На сусликов?! — прошипел паж с неожиданной злостью. — На сусликов, говорите? Да вы не охренели ли, а? Люди с голоду умирают, а вы: на сусликов! Королевская, мать её, забава! Налог на реку! Мажоры недобитые! Олигархи недосаженные…

Дезирэ хлопнул рукой по столу:

— Люс!

— Ты — тоже?! Тоже?! Для тебя человеческая жизнь — игрушка, ломанный грош? А охота — забава для королей, да?!

— Люс! — угрожающе-рычащее.

Миг моего торжества настал. Люсьен и Дезирэ повздорили, а я… Я поднялась, подошла, положила пажу руку на плечо: