— Мадам Тереза! — улыбка соседа стала совершенно счастливой. — Вы как всегда невыразимо прекрасны!

— Старый льстец! — небрежно бросила бабуля, но было видно, что ей безумно приятно.

С дядюшкой Леопольдом мы договорились на послеобеденное время.

Старый ловелас вновь рассыпался в комплиментах мне, бабуле и всем дамам вокруг. После раскланялся и удалился. А меня практически под конвоем затолкали в дом.

Там я без лишних раздумий взялась за дела.

Бабуля Тереза милостиво подогрела воду легким щелчком призрачных пальцев. Два крылатых бездельника тут же нырнули в ведро и сами, без посторонней помощи вдоволь наплескались.

Я засучила рукава, принесла из туалетного шкафа все незнакомые банки, открыла, перенюхала и нашла в одной нечто, безумно похожее на жидкое хозяйственное мыло. Остальные вернула на место. С ними можно будет разобраться потом, когда у бабули появится настроение.

Дело сразу пошло веселее. Всё, что стояло на полу, я взгромоздила на стеллажи и стойку. Смахнула пыль с полок. А с потолков тенета насобирали на себя мои помощнички. Они как дети малые носились повсюду, мельтешили под ногами, ныряли во все углы, уже через десять минут позабыв, что обещали помогать.

Очень скоро два крылатых обормота до того уделались в пыли, что напоминали не драконов, пусть и совсем миниатюрных, а два серых комка с крыльями. Паутина свисала с довольных морд, а на ней качались перепуганные пауки, не дававшие согласия на участие в безумной карусели.

— Так дело не пойдёт! — заявила я малышне.

Переловила по одному, собственноручно выкупала заново и грозно велела:

— Брысь на буфет! Вечером выпущу погулять.

Братцы-озорники сразу растворились. Бабуля высунулась из стены, буркнула короткое:

— Умнеешь наконец-то. — И исчезла тоже.

— Ну и не надо мне помогать, — проворчала я почти довольно, — ну и сама справлюсь. Первый раз что ли?

Вооружившись веником, я вымела большую часть грязи и прошлась везде со шваброй раз, другой, третий, смыла пену и невольно залюбовалась открывшейся красотой.

Теперь наконец-то полы стали видны.

Вместо ровного серо-бурого цвета многолетних наслоений открылась чудная каменная мозаика — большой круг, сложенный из серо-розовых плиточек, в который была заключена почти живая роза, необычного голубого колера. Потрясающе тонкая работа.

Все это я едва успела до прихода дядюшки Леопольда.

Старый пройдоха не заставил себя ждать и явился, как договаривались. С собой он принес деревянный ящик с инструментами и свернутые мешки.

— Присмотрю чего у вас в лавке, вот и сочтемся, — хитро прищурился он.

— Только давайте честно, без обмана, — спохватилась я.

Уж больно цепким взглядом задержался он на полках с отмытым добром. Только я-то знала цену антиквариату. Вряд ли услуги сантехника могли стоить даже одной изящной фарфоровой пастушки с овечкой или сервиза из буфета, на который старый плут с таким вожделением кидал взгляды. А вот чего похуже ему и отдать не жалко, и он в дело пустит, и у меня место освободится.

— А что это вы с лампой ходите, Наташа? — спросил дядюшка Лео. — Или экономите на освещении? Так это вы бросьте. Магического заряда в этом доме еще года на три хватит. А такие прекрасные глазки портить впотьмах — чистое преступление.

И старьевщик мимоходом велел моему “умному” дому:

— Свет в коридоре, голубчик, да поярче.

И — о, чудо! — над нами ровным тоном засветился потолок.

Вот это я понимаю — чудеса технологии! Или все же магические фокусы? Интересно, а у меня так получится?

В ванной мой спаситель оценил фронт работ, поковырял черную затычку, отер руку о штаны и покачал головой:

— На совесть делали, драконьи огрызки.

— Дядюшка Леопольд, зачем это сделали, как думаете? И как тетушка Женевьев без воды-то обходилась? — поделилась я недоумением.

— Тетушка Женевьев магичка не из слабых была, — важно заметил он. — По-своему, сталбыть, воду получала. Но вы не печальтесь, мадемуазель, поможем вашей беде.

Дядюшка Лео покопался в своем ящике и извлек из него медный кран и к нему целый набор начищенных до блеска финтифлюшек: шайбы, гайки, регулирующие воду барашки. К ним прилагался клок пакли, изуверских размеров гаечный ключ и небольшой ломик.

— А это зачем? — не удержалась я от вопроса.

— Против лома — нет приема! — назидательно изрек он. — Приступим. И я буду не я, если не справлюсь с такой ерундой.

Потом поплевал на руки и примерился к черной затычке.

Памятуя, что над душой мастера во время работы лучше не стоять, я потихоньку вышла и на всякий случай опять проверила запертую дверь. А вдруг? Дверь не шелохнулась.

— Дверь, голубушка, отопрись, — пытаясь скопировать интонацию дядюшки Лео, повелела я.