— Почему предыдущий владелец уехал? — я подошёл к окну гостиной на втором этаже. Сквозь треснутое стекло виднелись деревянные крыши крестьянских домов, толпящиеся за пастбищем, по которому бродили похожие на коров животные.

— Старик Сырков, которому я служил, погиб в походе против повстанцев, — объяснил Игнат. — А его сын служить великому князю отказался, да и вдова покойного тоже не хотела тут оставаться. Не нравились барыне нашинские края, дескать, опасные дюже. Собрали они вещи, ключи от дома мне оставили и уехали. Потом, правда, люди воеводы приезжали, обо всём расспрашивали, думали, что с домом делать, да, видать, так ничего и не надумали.

— Опасно, значит… — повторил я.

— Не без этого, ваше благородие. Говорю же, повстанцы эти, ари, как мы их называем, каждый месяц нам провода режут, а порой и набеги устраивают с грабежом и убийствами.

— Часто?

— Последний раз год назад было. Тогда же церковь нашу сожгли. Вон колокольня торчит, видите? Её так и не восстановили до сих пор. Так вот, тогда все селяне в особняк сбежались. Ари два раза на штурм ходили, но куда им? Мы сутки осаду держали, пока из Комарова воеводская дружина не прибыла. Крепкий дом, хороший. Если какой-нибудь дюже сильный маг не возьмётся за него, всё выдержит.

— Получается, повстанцы вас донимают.

— Ещё как! — в прежде спокойном тоне Игната появилось возмущение. — Они ведь как рассуждают? Раз они против князя нашего выступают, так селяне обязаны и кормить их, и снабжать всем нужным. А нам, думаете, есть дело до этой швали лесной? Мы своими трудами живём, и отдавать незнамо кому своё кровное никто не хочет. А кто хотел, так давно уже в леса ушёл, тут таких нет.

Чувствовалось, что Игнат искренне возмущён действиями повстанцев и нашему князю лоялен, если, конечно, не притворяется. Закрадывались, правда, сомнения, что местные повстанцам не помогают. Хотя кто знает? Грабя и убивая, ари запросто могли настроить против себя селян.

— А ты, значит, ещё и магией владеешь, — заметил я.

— Ну можно и так сказать. Это стихия природы. Она нас защищает и даёт силу. Людям она недоступна, а мне удалось в себе этот дар раскрыть, хоть мать моя была обычная эльфийка. Меня боги благословили.

— Боги? И каким же богам поклоняешься? Человеческому или эльфийским?

— Ваш бог остался в вашем мире. А здесь боги эльфов правят, их я и чту.

Честность этого человека радовала. Он ведь мог соврать, чтобы мне угодить, но предпочёл сказать невыгодную правду.

С самого начала покорения Аркадии князья и бояре принесли сюда свою религию и стали насаждать её, строя повсюду церкви и совершая ритуальные омовения местных жителей, причём иногда силой и принуждением, ведь мало кому хотелось в веру захватчиков переходить. Ну и мессионеры, конечно же, потянулись сюда, пытаясь спасти души «заблудших дикарей».

С тех пор установился порядок, в соответствии с которым каждый эльф, желавший наняться на службу к князьям или боярам, должен был перейти в пантократианство, отринув богов своего народа. А вот эльфы, продолжавшие чтить веру предков, считались неблагонадёжными, и их часто даже в прислуги не брали.

Я же за столетия, проведённые в мире духов, не видел там ни одного бога, поэтому относился скептически к любым верованиям. Тем не менее религия помогала управлять народами, и не стоило данным инструментом пренебрегать. С этой точки зрения было плохо, что храм в селе так никто и не восстановил за год.

А вот к Игнату я присматривался. Несмотря на его верования (на которые мне было, по большому счёту, плевать), он мог оказаться весьма полезен. Он знал здесь всё и всех, долгое время управлял поместьем. Мне как раз требовался такой служащий.

И в то же время этот полукровка не вызывал сильного доверия. Причина была одна — я его не знал. Возможно, Игнат и сам хотел, чтобы новый барин нанял его на службу, но я пока сомневался.

— Так ты, значит, в селе всех знаешь, верно?

— Верно, ваше благородие. Как не знать, коли пятнадцать лет бок о бок с ними живу? В Чикиреке у нас тридцать четыре двора. Новые поселенцы сюда не приезжают. А вот уезжают — это да. Кто в город на заработки, кто в леса подался. Поэтому раньше дворов больше было чуть ли не двукратно, а нынче многие избы пустуют.

— И старосту знаешь?

— А то! Могу хоть сейчас вас с ним познакомить. Тут идти, вон, десять минут.

— А пошли, — спонтанно согласился я.

Своим людям я приказал разгружать вещи и размещаться в доме, а мы с Игнатом отправились в село. Быстрым шагом добрались до окраины минут за пять. Сделали крюк, чтобы я вблизи посмотрел на сожжённую часовню — небольшое, незамысловатое здание романской архитектуры с колокольней над входом. Каменные стены покрывала копоть, а перекрытия обрушились внутрь, да так там и остались чёрными головешками.