А ещё он ждал звонка, который вчера согласовал через секретаря. И едва большая стрелка массивных напольных часов добралась до двенадцати, тишину кабинета нарушил нетерпеливый трезвон позолоченного телефонного аппарата.

Глинский скривил губы под густой бородой, неторопливо снял пенсне, взял трубку, отделанную слоновой костью, откинулся на высокую спинку кожаного кресла и размеренно произнёс:

— Алло. Великий князь Глинский слушает.

— Здравствуйте, Святослав Борисович, — в динамике раздался дружелюбный, вечно торопливый фальцет Мамлеева, казанского великого князя.

— Здравствуйте, Айдар Камилович. Как жизнь, как здоровье?

— Да всё хорошо, Святослав Борисович. С божьей помощью процветаем. А как у вас дела?

— Тоже неплохо. После похода отдыху предаюсь, заботы кое-какие появились, в общем, всё, как обычно.

— Рад за вас. Жаль, что ваш отдых прерываю, да тут дело одно серьёзное появилось.

— Я весь внимание.

— Позавчера казус один пренеприятный случился в Нижнем Новгороде. Мои ребята из второго гусарского полка отдыхали в ресторане на моей половине города, никому не мешали, как вдруг вломились ваши пьяные драгуны и устроил дебош. Мои, понятное дело, терпеть не стали. В результате самым жестоким образом был убит мой десятник Венюков. Ему буквально размозжили голову. Родня жаждет справедливости. Требуют выдать убийцу — и всё тут. Как я их не уговаривал, на своём стоят. Ну я, конечно же, обещал разобраться. Драгуна вашего, который учинил разбой — мы узнали — зовут Кривоносов. Его сестра в ресторане работала, поэтому быстро выяснилось, кто он. Теперь нам надо решить, Святослав Борисович, как с ним быть.

— И из-за чего же они поссорились, позвольте узнать?

— Дело в том, что ваши драгуны в том числе Кривоносов были пьяны и искали, с кем повздорить. Кривоносов же всех подначивал.

Глинский слушал речь Мамлеева, и в голове его один за другим прокручивались разные версии случившегося и варианты развития событий. Стычки между дружинниками обоих родов происходили нередко. Давняя распря никак не давала покоя буйным головам бравых вояк, да и Мамлеев с Глинским не испытывали друг к другу тёплых чувств, помня старые обиды. Иногда такие драки заканчивались гибелью одного или нескольких человек, и вот тогда начинались звонки, выяснения, кто, зачем и почему и прочее в таком духе.

Сейчас оказался убит боярич Венюков, а Венюковы — Глинсикй про них слышал не раз — были довольно влиятельными казанскими боярами. Разумеется, они желали отомстить за своего родственника, но если бы Мамлеев захотел, он бы сумел утихомирить своих подданных, однако казанский великий князь решил пойти другим путём и потребовать выдать виновника.

Глинский прекрасно помнил некого драгуна Кривоносова — молодого человека из простолюдинов, который, служа в пехоте, в одиночку почти десять древолюдов заколол. Само собой, Глинский пожаловал ему титул и землю. Возможно, именно об этом Кривоносове Мамлеев и вёл речь. Но Глинский не доверял полностью словам казанского князя. Он всегда своих разгильдяев выгородить пытался, а на самом деле всё могло быть с точностью наоборот, и зачинщиками были не драгуны, а мамлеевские гусары.

Знал Глинский одно — своего человека он никому не выдаст, что бы ни случилось. Как вообще можно себе представить, чтобы дружинника чужакам на растерзание отдать? Ну подрались, ну помер кто-то, так что же теперь? Сам виноват, значит. Не надо задаваться и на рожон лезть. Молодёжь вечно друг друга задирает.

— Не припоминаю среди моих дружинников такой фамилии, — проговорил Глинский. — Может, он и не мой. Откуда знаете?

— Мундир был у него, как у ваших драгун: зелёный с красным лацканом, оттого и знаем, — ответил Мамлеев. — Ваших узнать нетрудно.

— Так ваши люди могли ошибиться. У императорских кирасир тоже лацкан красный.

— Только их мундиры светлые, а у вас потемнее. И знаки отличия мы видели. Так что нет, ошибки быть не может. Поэтому поищите у себя, Святослав Борисович.

— Да поискать-то поищу, только не уверен, что найдётся. Ваши молодцы могли и перепутать чего, а вы на моих теперь напраслину возводите. Нужны доказательства. Вот предоставьте их, тогда я весь к вашим услугам.

— Какие же вам нужны доказательства?

— Убедительные, Айдар Камилович, убедительные. Чтобы все сомнения рассеялись. Иначе, прошу прощения, но ничем не могу помочь.

— Ваше право, — проговорил Мамлеев неизменившимся тоном. — Мы найдём доказательства, и я очень рассчитываю на ваше благородство.

От Солнечнодольска, где находились порталы, к моему поместью вела гравийная дорога. Края здесь оказались малонаселённые. Деревень — раз два и обчёлся, городов нет вовсе. Машины встречались редко, иногда попадались крестьянские повозки, запряжёнными странными животными, похожими то ли на быков с лошадиными мордами, то ли на рогатых лошадей.

Мы с Лидой ехали первыми. За баранкой сидел Прокофий Смирнов — один из нанятых мной бывших сослуживцев, мы с сестрой разместились на заднем сиденье. Мы провели в Солнечнодольске два дня, жили в гостинице, и всё это время Лида удивлялась тому, как сильно я изменился. Но постепенно она свыклась с тем, каким стал её брат, тем более, что перемены, по её мнению, оказались в лучшую сторону, и больше мы об этом не разговаривали.

Сильно подержанный ландо «Фокстрот» я приобрёл с рук буквально позавчера. Обошёлся он мне всего в восемьдесят рублей. Машина имела обычную топку, заправляемую углём или торфом, а под капотом прятался паровой котёл, который при максимальном давлении выдавал двадцать одну лошадиную силу.