Магия змея проникала в тело и растекалась по нему очень естественно и даже почти приятно и по некоторому наблюдению походила на что-то диагностирующее. А нервно шевельнув языком я уловил запахи трав и основ под зелья, что активно использовали в этом мире. Того же камышового спирта, например. Спустя пару мгновений предполагаемый лекарь разразился тирадой, полной раздражения и возмущения, перескакивая с языка шеску на нара и обратно. Халвард заговорил, на языке пустыни спокойно и вдумчиво, и очень деловито, в конце концов заставив шеску заткнуться и слушать. Его серо-пёстрый сородич тем временем снова обратился к хозяину дома, извиняясь, должно быть, за поведение полосатого. Гадючьей окраски тип вообще завис, и, несмотря на скудную мимику, выглядел растерянным, а шершавый, глубоко и печально вздохнув, подполз ближе к сине-красному. Сперва просто возвышался, глядя на нас с высоты своих, не совру, двух метров, потом, когда полосатый снова начал до меня докапываться и чего-то требовать, прихватил его за плечи и отодрал от меня, несмотря на протесты.

Я сдвинулся за спину Халварду, так, на всякий случай, старательно прислушиваясь к их говору, изобилующему шипящими и свистящими звуками. Даже некоторые слова разобрал - к необычному звучанию просто нужно было немного привыкнуть…

Шершавый с полосатым о чём-то договорились. Главный тоже вставил пару слов, одобряя. Потом здоровяк неожиданно заговорил на языке королевства, с акцентом, конечно, и при этом явно на диалекте южных окраин прежней империи, что ныне были частью королевства Нарсах:

— Не бойся, мальчик, мой друг просто очень переживает за твоё здоровье и хотел бы осмотреть тебя более тщательно.

Мальчик?! Ну хотя, если сравнивать с его габаритами… Включать скромного-застенчивого Арвина, или лучше с самого начала позиционировать себя более серьёзно? Я покинул своё укрытие и, выдвинувшись немного вперёд, почтительно склонил голову.

— Прошу прощения, господин, но по меркам людей я уже нахожусь в том возрасте, чтобы вести дела самостоятельно и принимать важные решения без оглядки на старших. Не обманывайтесь моим обликом, коий, к глубочайшему моему стыду, и правда меркнет пред вашим.

Шершавый замер на мгновение, обдумывая услышанное, а потом рассмеялся добродушно, под недовольным взглядом полосатого. Смех, с его-то габаритами, вышел впечатляющим.

— Хорошо, юноша, — пошёл на уступку он. — Твоё имя Арвин, верно?

— Арвин Бёриндер, господин. — кивнул я.

— Бёриндер… — призадумался шершавый. — Знакомое имя…

Договорить он не успел, лекарь снова разразился требовательной тирадой. Ему уступили, и меня спровадили с ним в гостиную. Одну из. Остальные отправились в другую, что-то обсудить напоследок. Хорошо хоть шершавый с нами пошёл - переводить. И представился наконец, после того, как мне было велено раздеться и ложиться на ковёр, вытянувшись во всю длину. Диагонали помещения едва хватило.

Шершавого звали Эрше Шио Ис’саата, а лекаря - Ист’маар Хэшхе, и насколько я понимаю, судя по именам, первый был весьма родовитым, а второй находился в подчинении у некоего рода и собственной фамилии не имел. Зато имел нездоровое рвение лечить ближнего своего, чему я, с одной стороны, был рад, ибо медицина этого мира казалась мне достаточно вменяемой, а хорошие доктора на дороге не валяются, с другой… Уж с очень большим рвением он за меня взялся. Я совершенно не против диагностических чар, но пальпация в его исполнении была весьма неприятной, а прощупать он решил, кажется, каждый сантиметр моего тела.

Зато я теперь знаю где именно у меня печень… И чего он так прицепился к позвоночнику?! Мой несчастный хвост… Больно же!

Полосатый что-то зашипел, и здоровяк терпеливо перевёл:

— Не дёргайся. Прикосновения лекаря не навредят твоей чести.

Чего?

Я приподнялся на руках, поворачиваясь и глядя, как полосатый мнёт самый кончик моего несчастного хвоста. И как тут не дёргаться? Там мяса-то толком нет, косточки да связки, и их сейчас так выкручивают. И при чём тут честь?! Хотя… я вроде читал что-то такое про хвосты. Предостережение не касаться и уж тем более не наступать на самый кончик хвоста.

Шэхше тем временем едва не узлом мой несчастный хвост завязал и выдохнул что-то длинное и ругательное, наконец его отпустив. Воззрился на меня странно, после чего повернулся к шершавому и переговорил с ним.

— Линял? — перевёл вопрос змей.

— Линял, — согласился я, кивнув.

— Цвет менялся?

— Да, немного. Темнее стал, и пятнышки появились…

Шеску снова переговорили между собой, и полосатый доктор направился к двери. Я вопросительно глянул на Ис’саата, потянув к себе свою накидку. Тот задумчиво куснул губу.

— Как бы перевести… — шершавый шевельнул хвостом, в задумчивости проговаривая слова очень медленно и немного рассеянно. — Случается, что в большой кладке попадается маленькое яйцо, и, если не надрезать скорлупу, когда остальные начнут вылупляться, ребёнок может погибнуть, ибо сил у него не хватит проклюнуться самостоятельно. Такие малыши всегда мельче, слабее, болезненнее братьев и сестёр и долгое время отстают от них в развитии. И несмотря на то, что тело твоё по длине и сложению соответствует подростку, в остальном в тебе слишком много признаков такого слабого и болезненного ребёнка.