Я видел, как подруга отводила взгляд, как будто боялась взглянуть мне в глаза.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату зашел Северрин. Лицо бледное, словно мел, в глазах абсолютная пустота, а губы сжаты в узкую линию. Он выглядел так, будто сама смерть заглянула оборотню в глаза.

Парень тяжело опустился на стул и начал говорить, глядя в пол:

– Я не смог найти ни частицы. Место взрыва... – его голос дрогнул, и я заметил, как его руки начали мелко дрожать. – Взрыв был такой силы, что даже подземные скалы расплавились. Все старые ходы гномов запечатаны. Ректор определил тип взрывчатки. Какие-то «Кровавые Слёзы»... Основаны на магии крови. Жива ли Лиана – никто не знает. Но я... я ее не чувствую. Никакой связи. Ни малейшего отклика. Ничего.

Его слова, словно кинжалы с ядом, пронзили мое сердце. Боль вновь вцепилась в мою грудь, как хищник, рвущий плоть, раздирая на части изнутри. Я уткнулся лицом в руки, сжавшись в комок, и старался переварить услышанное, но слова звучали в голове, словно приговор, и этот приговор не давал дышать.

Нет, это невозможно.

Она не могла так просто погибнуть. Мы же связаны. Она моя пара. Волчонок внутри скулил, и этот звук больше напоминал плач.

Майя снова вмешалась, ее голос звучал твердо, будто она пыталась не дать нам с Севой расклеиться:

– Сара сказала, что найдет Касарра и выяснит, что случилось с Лианой, даже если придется резать его шкуру на полосы. Мы не сдадимся, Лёнь. Мы все будем искать ее.

Эти слова должны бы принести утешение, но вместо этого они только усиливали страдания. Во мне что-то снова ломалось, словно хрупкий лёд под ногами. Я не мог больше сидеть здесь, ощущать свою беспомощность. Каждый миг бездействия – это еще один гвоздь в гроб надежды. Я должен действовать.

Я резко встал, порываясь выйти из комнаты, но меня остановили слова Марка, неподвижно застывшего на своей кровати. Его присутствие было настолько неприметным, что я даже не видел его.

– И куда ты собрался, друг? В город? Ты же понятия не имеешь, кого нужно искать и где именно. Этерия огромна, и не в каждом проулке тебя встретят с розами. Ты сам знаешь, криминальный мир не прощает ошибок. Нам в данный момент нужна не эта самонадеянная безрассудность, а четкий план. Пожалуйста, подумай над этим.

Я остановился, понимая, что Марк прав.

Но что делать с чувством, что разрывало меня на куски?

Эта беспомощность, это ощущение, что я ничего не могу изменить, не могу помочь... Не в силах выносить траурную атмосферу в комнате, я вышел и пошагал куда глаза глядят. В какой-то момент оказался в каморке бабушки Риты.

Она смотрела на меня с тревогой и пониманием.

– На тебя больно смотреть, мальчик мой, – ее голос звучал, как первоклассное успокоительное, ее рука осторожно коснулась моего предплечья.

И тут я окончательно не выдержал. Горло сжалось, и слёзы сами потекли по щекам, будто прорвалась плотина, не выдержав внутреннего давления. Я упал на колени, уткнувшись лицом в подол бабушки, и рыдал так, как никогда раньше. Слова, чувства – всё перемешалось в горле, и я мог только прерываться на всхлипы и горевать.

В голове крутились тысячи мыслей, но одна особенно громкая: «Я не могу ее потерять. Не сейчас, когда я нашел ее. Она – моя пара, моя половина. Как я могу жить дальше, зная, что ее больше нет? Я боюсь этой пустоты, боюсь навсегда остаться один, без тепла, без ее силы рядом. Эта неизвестность – худшее, что могло случиться со мной, она словно разрывает на части, не давая ни минуты покоя».

– Лиана... она... я не знаю, что с ней, бабушка... – хрипел я сквозь слёзы. – Я не могу... Я не хочу ее потерять... Только не теперь...

Бабушка Рита медленно гладила меня по голове, ее руки овевали теплом и спокойствием, ее голос был мягок и нежен.

– Тихо, Лёнечка, тихо, – шептала она, прижимая меня к себе. – Ты должен верить в свою пару, мальчик мой. Я не чувствую, что она пересекла порог изнанки этого мира. Она жива, где бы сейчас ни была. Ты найдешь ее. Ты просто устал. Успокой свое сердце. И волчонку дай отдохнуть. До рассвета еще пара часов. Утро вечера мудренее.

В словах бабушки было что-то, что заставляло верить, что у меня всё еще есть шанс. Она позволила мне выплакаться, не торопила, просто продолжала гладить, и я, истощенный, позволил себе сломаться, хотя бы на этот миг.

Потом я обязательно встану и пойду дальше. Ради нее.

Но сейчас... сейчас я просто ребенок, потерявший самое дорогое. Я поглубже уткнулся в ткань юбки старушки, радуясь, что даже в самые темные моменты жизни рядом снова есть кто-то, кто готов меня поддержать. Эта мысль стала для меня якорем, удерживая от сплавления в бездну отчаяния.

Я встал, поцеловал бабушку в щёку и вернулся обратно в кровать. Не знаю, кого мне благодарить, но больше снов в эту ночь я не видел.

***