Сто метров. Элементаль — наверняка по приказу белобрысого — выбрал того, что ехал ближе всего к нему. И на полном ходу врезался в него, пройдя иллюзию насквозь и врезавшись в грунтовую дорогу.

Значит, «Воздушный кулак», понятно. Я зажмурился, чтобы не поймать пыль в глаза, продолжая удерживать уже зарождающегося элементаля в своей глотке и выруливать ровно на середину дороги.

По правилам, я должен был сделать это в самом конце поединка. Я тот, кто старается выиграть по правилам, даже когда тебя вынуждают на мошенничество.

Пятьдесят метров. Я успел увидеть испуг в глазах соперника. Он попытался выпить ещё один глоток из пробирки, но дёрнул руль в сторону, и в этот же самый миг я исторг «Огонь-1» из себя.

Мы встретились ровно посередине моста, примыкающего к шато Пржевальской. Я, окутанный дымом от несущегося вперёд элементаля, и он — поймавший сноп огня и резко свернувший прямо перед моим носом.

Я проехал ещё пару десятков метров. За спиной я услышал звук удара и крик, дребезг, грохот, и только после сбил огоньки пламени с куртки, остановился.

Молодые приспешники Светлого уже сбегались к невысокому парапету старого каменного мостика, смотрели вниз. Кто-то полез под мост, а та самая девица, которая делала отмашку на старте поединка, взвизгнула и попёрла на меня:

— Он умер! Ты убил Светлого! Он… не двигается!

— Он сам сделал этот выбор, — пожал я плечами. — Его убил не я, а его жадность.

На меня уже была нацелена пара пушек. Но палить они не собирались.

— Что за тварь у тебя на плече? — спросила она. — Я видела… видела, это он всё сделал!

— Это тот, кто уничтожит вас всех, если вы встанете у меня на пути. Со мной или без меня.

— И-е! — скрипнул Нанотолий, словно подтвердив мои слова.

Не то, чтобы я блефовал — я уже освежил знания и примерно понимал, как работает «дикая магия» существа. Она может вызвать абсолютно любого элементаля, с любым приказом, чаще всего — с нейтральным или положительным по отношению к вызвавшим, но далеко не всегда. Вполне возможно, что это будет огненный армагеддон с радиусом поражения в сотни метров — и о таких случаях в умных книжках, сохранившихся на планшете, вполне писали.

Но, так или иначе, уже дважды маленький колдун вполне успешно показывал, что играет на нашей стороне, поэтому поводов подозревать Нанотолия у меня не было.

— Уничтожит? Что ты сказал?! А ну повтори? — взвизгнул пацанчик, шагнувший ко мне с поднятой пушкой.

Мелкий совсем. Держать-то, главное, толком ствол не умеет. Выглядит смешно, но такие юные щенки могут быть опаснее всего.

— Ты убил его! — продолжала визжать девушка. — Он был нам… был как отцом! Теперь «Волчата» осиротели!

Я понял, что придётся задержаться ещё ненадолго и толкнуть небольшой спич.

— Отцом? И что этот отец заставлял вас делать? Служить Замойским?

— Контрабанду возить, — усмехнулся хмурый смуглокожий парень, стоящий сбоку со скрещенными руками на груди. — А ещё на него пара угонщиков работала.

Кажется, это он усмехнулся, когда погибший главарь дискутировал со мной про Замойского. Ещё я вспомнил лица угонщиков — похоже, сейчас они отсутствовали, и в байкерском клубе их не было.

— Ну вот. А вы теперь свободны. И ничем никому не обязаны. Вами никто не помыкает и не заставляет заниматься грабежом под флагом Замойских. И моя совесть чиста — любой жандарм подтвердит, что это был несчастный случай, а не злонамеренное убийство. Но запомните одно. Я сказал, что я расправлюсь со всеми, кто встаёт у меня на пути. Своими или чужими руками. Но только если встанете. А так — вы мне теперь больше не враги.

Смуглый парень медленно пошёл ко мне, по дороге осторожно опустив руку со стволом у своего юного подельника.

— Значит, не враги? — переспросил он, оглянувшись на соплеменников.

Те стояли с кислыми рожами, но уже заметно подуспокоились.

— Я сказал то, что сказал, — кивнул я.

— Послушай, судрь, плевать на Евграфа, — только тут я узнал, как на самом деле звали погибшего, — если среди нас старшОго не будет, мы все разбежимся кто куда. И прости-прощай «Волчата». А у нас тут пара беспризорников есть, сирот безотцовских.

В целом ситуация успокоилась. Все наставленные на меня стволы убрали. Эмоции продолжила проявлять лишь девушка. Не особо-то его и оплакивали, получается. А это хорошо, значит, внутренняя оппозиция, всё же, была. И вероятность удара в спину — стала сильно меньше.