— Ты думаешь, за этим меня отец в столицу вызывает?! За Лемешева и здесь мог бы отдать. — Я скинула черное платье, натянутое прямо поверх походной рубашки, и изумленно посмотрела на Марфу.

— Да кто ж знает. Может, за этим, а может, другая какая гадость на уме. Не зря же боярыч Снежинский без конца круги нарезает, словно голубь крылом чертит.

— Этот голубок может хоть очертиться. — Я наконец стянула сапоги и вдруг замерла, тупо глядя себе под ноги. Черное затворное платье было длиной почти до пола, но, когда я перешагивала через порог… мне показалось или взгляд Игоря не зря прилип к половицам?!

Сделать с этим я все равно ничего не могла. Но мы с Марфой обсудили разное развитие событий. И она получила задание подготовить Петровича. Именно ему я передам закрытое обещание Барятинских, именно он, как свободный и важный человек в гильдии, будет выкупать мою Марфушу. Замуж или нет — это они уже между собой потом решат.

А у меня оставалась неплохая даже по меркам столицы сумма денег. Все, что накопила за несколько лет, плюс последняя экспедиция принесла хороший барыш. И закрытое обещание Вьюжиных. Не так уж и плохо.

Жаль, что следующий день настал слишком быстро, я толком и отдохнуть не успела, а новые проблемы посыпались, как зерно из прохудившегося мешка.

Прямо с утра меня осчастливила Алиса.

— Я смотрю, кузина, ты окончательно потеряла совесть и честь! — поприветствовала она меня сразу, как только я вышла к завтраку. — А твоя нянька и вовсе забыла свое место! Где это видано, чтобы мы с мамой сами занимались какой-то развалиной, здесь даже комнаты приличной не найти для дорогого гостя!

— Но вы ведь нашли? — Привычка быть в образе, говорить тихо, опустив глаза в пол, срослась с темным затворным платьем намертво.

Как только я наряжалась в полудохлую выжженную боярышню, все остальное само включалось. Голос, жесты, взгляд. Жаль, что этот смиренный вид некоторых личностей провоцирует на хамство и грубость.

— Ты совсем распустилась без пригляда родственников! — Странно, что тетушка Серафима и Николай никак не участвовали в нападках. Старалась одна Алиса. А эти двое поглядывали в ее сторону с опасливым неодобрением. — Имей в виду: Игорю ты не нужна!

— Разве кто-то в этом сомневался? — Я так искренне удивилась, что подняла взгляд на кузину. — Сестра, подумай. Зачем ему выжженная?

— Вот именно! Низачем не нужна!

— Я знаю. И совсем не горю желанием с ним встречаться. — Взгляд я опустила, принялась рассматривать штопку на парчовой скатерти. Этой тряпке было больше ста лет, и, если бы не Марфушино искусство штопки, ее давно следовало бы отправить на помойку. — Мне даже видеть его неприятно. Я не хочу с ним разговаривать. Не желаю даже слышать. Алиса, я буду тебе благодарна, если ты избавишь меня от общества Игоря Снежинского раз и навсегда.

— Очень жаль, сударыня, но ваше желание неисполнимо.

Кто бы сомневался. Этот нахал не только сам перебрался в наш дом, но и друзей своих притащил. И слуг.

Марфа мне с утра уже доложила. Я была готова к встрече, успела позлиться, успокоиться и сосредоточиться. Так что вежливо поздоровалась с друзьями Игоря, которых тоже пригласили к завтраку, а самому бывшему жениху ответила:

— Мне тоже очень жаль. Надеюсь, ваше дело ко мне не будет слишком сложным и обременительным. Я бы хотела вернуться к своей спокойной жизни в затворе.

— К спокойному умиранию, вы хотели сказать? — Снежинский сел за стол и невозмутимо ждал, пока привезенный Барятинскими лакей положит ему в тарелку овсянку на молоке с клубникой — традиционный аристократический завтрак в деревне.

Я не сочла нужным отвечать на бестактный вопрос. И дальше упорно не участвовала в общей приятной беседе ни о чем, которую весьма искусно, надо отдать ей должное, вела Алиса.

Меня напрягало, что тетушка Серафима никак не вмешивается в происходящее. С одной стороны, не одергивает свою дочь. С другой — как-то разом перестала расстилаться перед Снежинским. Сидит, молчит, явно о чем-то напряженно думает. И время от времени бросает на меня странные оценивающие взгляды. М-да…

— Княжна. — Вдруг воцарившаяся в столовой тишина заставила меня поднять голову. И тут до меня дошло, что Игорь обращается ко мне. — Княжна Ольга, я понимаю вашу неприязнь. Но прошу все же позволить мне занять некоторую часть вашего времени. Не изволите ли прогуляться после завтрака в сад? Я хотел бы кое-что у вас спросить наедине.

Я сжала резную ручку ложки так, что пальцы побелели. Вот уж чего мне никак не хотелось, так это отвечать на вопросы Снежинского, да еще в саду наедине! Даже давно забытое обращение «княжна Ольга» не настолько выбивало из колеи, как перспектива этих бесед!