Сознание к девушке, уже простившейся с этим миром, вернулось резко, как поток холодного ветра, залетевшего в разбитое окно. Сотни, а может и тысячи образов, фрагменты жизней, чужих жизней, Ясмина была абсолютно уверена в этом, лиц и событий просвистели подобно пулям, чтобы раствориться в «молоке», оставив смешанные чувства.

Она жива, а кокон, сковавший её, стал более просторным и не мешал дышать полной грудью. Безусловно, тот, кто удерживал Ясмину, не хотел, чтобы она умирала, во всяком случае сейчас. И смуглянке даже стали понятны его мотивы. Мутант: существо, а может быть, и растение питался её кровью. Девушка чувствовала, как у неё кружится голова, как тают силы и всё время хочется спать, а кожа в местах «уколов» болит и сильно зудит.

Ясмина вновь попробовала «позвать» Илью, пробиться своими эмоциями к его чувствительной натуре. Ничего. Парень не слышал её. А может, он уже… Нет, о худшем варианте ей не хотелось думать. А Годогост, что случилось с чародеем из другого, прекрасного мира, где по велению некроманта ожили мертвецы? Неужели так же спутан и не может ничего предпринять? Мал тоже пропал, хотя на него надежды мало, он слаб и появился благодаря помощи Шишко. И тут её буквально «прострелило» с головы до пят. Шишко! Куда же смотрит этот гостеприимный дух, когда в его жилище творится настоящий ад.

«А может быть, он сам это и устроил?» — мысль пронзила сознание Ясмины.

* * *

Шквал отчаянья ошпарил мозг кипятком, Илья вздрогнул и открыл глаза. Кошмарный страх, непонимание происходящего и даже муки боли, всё не его, чужое, и парень это сразу определил. Не узнать, кому принадлежит смесь чувств, он не мог. Он словно бы наяву услышал отрывок умоляющего обращения: «…пожалуйста, Илья, ну, отзовись! Мне больно, очень больно и страшно…»

От радости и бессилия увлажнились глаза, ком подкатил к пересохшему горлу. Ясмина жива! Эта ошеломляющая новость подействовала ободряюще, Илья почувствовал, как затуманенный мозг стал просыпаться.

Что с Годогостом? До этого момента он не думал о судьбе мага. Илье даже стало стыдно, впрочем, это легко объясняется шоковым состоянием, в котором он пребывал. Да и Мал куда-то запропастился, он просто не мог не прийти на помощь. Значит, и с ним не всё в порядке? А Шишко, стало быть, на правах хозяина, сидит и беспрестанно наблюдает за всем происходящим? Нет, что-то тут не сходится. Фальшивость всего вечера, когда они набрели на эту странную квартиру, проявилась, стала практически осязаемой, словно ей надоело скрываться в полумраке жилища с плотно закрытыми окнами. Как же его одурачили! Нет, их всех обвели вокруг пальца. Ладно Годогост, он ничегошеньки не знает об их мире. Но как они с Ясминой смогли поверить в эту байку про доброго духа? Как, чёрт возьми?!

* * *

«Аркан — не таракан: зубов нет, а шею ест», — вспомнилась вдруг поговорка, когда обездвиженный и потерявший голос Годогост пришёл в себя: «Боги, что со мной приключилось на этот раз?! Как такой дивный вечер спокойствия и не менее приятный сон закончились такими неприятностями?!»

Страшно злой на себя, на свою беспечность, маг-самоучка попытался подняться с дивана и только тогда разглядел движение чего-то прозрачного, объявшего его по рукам и ногам. Безусловно, навидался он всякого, странствия по Руси забрасывали в такие места, что и вспоминать неохота. Да и мир молодых спутников уже не раз демонстрировал свои жуткие стороны. Именно этот багаж за спиной помог не глупить, не рубить сплеча. Тем более, Годогост сразу же ощутил, как среагировал враг на его малейшее сопротивление и попытку встать.

Чародей застыл, расслабил напряжённые мускулы, прислушался к себе. Несмотря на то что Годогост проспал всю ночь, и день за окнами подтверждал это, прилив свежих сил не ощущался. Напротив, маг чувствовал себя безмерно вымотанным. Неужели красивый по цвету и приятный на вкус коньяк оказался сивухой? Или же с ним происходит что-то другое, и банальное похмелье тут ни при чём? Тело саднило и чесалось во многих местах, и это очень не понравилось гмуру. Физическое истощение, как и раны, напрямую влияли на магические способности, а если учитывать тот мир, в котором сейчас находился Годогост, то надеяться было не на что. Да, та сила, наследие мудрых альвов, что каким-то чудом передалась жителю подземелий, всё ещё оставалась в нём, теплилась глубоко в груди. Однако её запас почти иссяк, а как восполнить утраченные способности на чужбине, маг не знал. Дома, на родной земле на бескрайних просторах Руси, такой проблемы не стояло.

Надеяться на то, что его спасут, глупо. Илья с Ясминой давно бы это сделали, будь с ними всё в порядке. От этих мыслей гмур едва не совершил глупость, но вовремя приструнил себя, так и оставшись недвижимым. Впрочем, долго бездействовать Годогост тоже не собирался. Лёгкое, не отнимающее много энергии заклинание «Троян»[6] определило, что из него медленно и неотвратимо высасывают кровь. Потерять часть крови — значит потерять часть магии. Следовало действовать как можно быстрее. Но маг не знал, с кем имеет дело. А для решающего и единственного, исходя из нынешних возможностей, ответа, ему следовало хорошенько подумать и взвесить оставшиеся силы.

«Удар ветра» — единственное в его арсенале боевое заклинание, способное атаковать, сразу же отпадало. Сейчас он просто не способен его воспроизвести. Защитную сферу «Алого сияния» можно отчасти считать и боевым, так как на первых минутах оно способно выплеснуть иссиня-алый огонь, воспламеняющий только живое. Однако и оно требует немалой затраты драгоценной магии. А что будет, если он применит ещё одно сияние?

Годогост сделал резкую попытку высвободиться, прочувствовав на всём теле молниеносную реакцию прозрачного нечто, в результате которой его сдавило со страшной силой, и «блеснул» разверзнувшейся сферой «Голубого сияния».