Божечки, ещё и стихи. Ладно, посмотрим.

— Да что-то не до стихов пока, веришь?

— Да что тут верить, я вижу. Ты стала как Гаспар. Я бы сказала, что в тебя вселился его дух, но ты осталась собой, я вижу это точно. И я уже предвкушаю, как завтра все мужчины упадут к твоим ногам, стоит только тебе появиться в зале господина наместника!

— Да какие мне мужчины, — отмахнулась я. — Мне нужны знакомства в этом прекрасном городе. И люди, которые помогут… может быть.

— За тобой будут ухаживать, вот увидишь. А там может быть, и меня кто-нибудь заметит.

— Заметит, заметит, не переживай, — рассмеялась и я. — Вот увидишь.

Как по мне, позитивная хохотушка Тереза отлично подходила для ухаживаний, насколько я всё это себе представляла. Но — как выйдет, да? Придём завтра и всё увидим.

И вот я стою в той самой гардеробной, Мари и Жанна нарядили меня, и ещё накрасили. Они хотели сотворить на лице что-то невероятное, с какими-то сомнительными белилами, румянами и ещё какой-то косметикой неизвестного состава, но я позволила только положить чуток румян на скулы, накрасить ресницы и немного подвести глаза, и то не стрелкой, а — растушевать.

— Господин Гаспар никогда не позволял вам притирания из магической лавки, но теперь-то вы сами себе хозяйка, и купите всё, что надо, правда же? — спрашивала Мари.

О, ещё есть какая-то магическая лавка. Надо сходить. Мне и в домашней реальности не нравился весь этот дурацкий старинный макияж, только на сцену и годился, чтобы с последнего ряда в зале румянец было видно. Теперь же и вовсе. Что от лица останется, если на него намазать вот это всё? Поэтому я прямо сожалела, что только сейчас узнала о магической лавке. Но когда я осмотрела себя в настенное зеркало, то совершенно успокоилась — чёрное платье удалось затянуть по фигуре, грудь прикрыли кружевами — всё не напоказ, а только частично, в декольте разложили жемчуг, в ушах поблескивали капельки, а нитку, которая была одинарная и длинная, я просто накрутила на запястье. В причёске разместили несколько жемчужных шпилек. Локон завили и пустили по шее. Всё, как надо.

— Какие духи, госпожа Викторьенн? Жасмин, вербена, роза? — спросила Жанна.

— Жасмин, — кивнула я.

Уж конечно, никаких распылителей, чтобы входить в облако, Жанна просто обмакнула палец в хрустальный флакон и прикоснулась к моей шее, за ушами и остатки растёрла по обоим запястьям. Дома я бы сделала как-то так же.

Я ещё сделала несколько шагов по гардеробной в мягких кожаных туфельках, совершенно белых, как и чулки. Очень удобно, между прочим. Так, па-де-бурре, па-де-бурре, взять руками оппозицию, ногу на носок, поза… О да, Викторьенн всё это знает, и отлично. Не факт, что доведётся танцевать, но… поглядим.

Мне выдали шёлковую сумочку в тон платью, и положили туда платочек и веер, и что-то ещё. Вот и славно, можно отправляться.

Тереза уже ждала меня внизу. Она надела бледно-розовое платье с множеством рюшей и украшений из лент, и выглядела отлично, о чём я ей и сказала.

— Отправляемся?

— Отправляемся, — она со смехом обняла меня, взяла за руку и потащила к экипажу, и наши камеристки еле успевали за нами.

19. Невероятно торжественный бал

Пока мы ехали по городу, я отчаянно хотела рассмотреть хоть что-то в окно нашей кареты — на минуточку, это же мой первый выход за пределы дома и сада! Но карету отчаянно трясло, я даже испугалась, что вообще тошнить начнёт с такой тряски — дома бы уже начало. Но видимо, тело Викторьенн привычно к такому, да и Тереза знай себе болтает и улыбается. Поэтому — прижаться к сиденью и слушать.

Тереза же рассуждала — кого мы сегодня там увидим, знакомы ли мы хоть с кем-нибудь и вообще. А я подумала про себя — чёрт, я же не слишком уверена в здешнем этикете. Это дома я хозяйка и повелительница, и как бы себя ни вела, пока разумно командую — мне простят недостаток поклонов и что ещё там бывает. А в доме наместника…

— Тереза, если вдруг я сделаю что-то не так, ты скажешь людям, что я после тяжёлой болезни и вообще едва на ногах стою? — спросила я.

Тереза захихикала.

— И ещё грустишь по Гаспару, да, — закивала она истово. — Не переживай, мы что-нибудь придумаем. Но если уж тебя вот прямо пригласили, то готовы видеть любую, уж поверь!

— Ну хорошо, — да ладно, не впервой, порвёмся.

Буду смотреть на Терезу, в конце концов. И делать, как она.

Ехать оказалось недалеко, и вот уже нам открывают дверцу, и подают руку, и я выхожу. Что ж, карета подъехала к некоему входу в пафосное здание. Вход был оформлен как некоторые знакомые мне по нашей реальности дворцы — небольшой подъём от уровня улицы, и кареты по очереди поднимались по нему к распахнутым дверям, высаживали пассажиров и съезжали с другой стороны. Вышедших пассажиров сразу же приглашали проходить внутрь.

Мы и прошли, и нам кланялись люди в униформе, то есть, я думаю, здесь это называется ливрея — голубые с какой-то отделкой. Тереза взяла меня за руку, я ощутила, что её тоже потряхивает.

— Тереза, всё хорошо.

— Я не верю до конца, что я на балу без Гаспара! И никто не будет нудить мне, как стоять, куда смотреть, с кем танцевать, а с кем — ни в коем случае!

— Я-то точно не буду, — почему-то это меня развеселило, я усмехнулась и пошла к широкой лестнице, у подножия которой тоже стояли люди в ливреях и кланялись.