— Хочет быть самостоятельной — пусть будет! Нечего из такой боевой девицы комнатный цветок растить! — он подмигнул Манюне и что-то тихонько спросил на ухо.

— А ты откуда знаешь? — С подозрением уставилась на него падчерица.

— Догадался, — добродушно усмехнулся он. — Если не хватит, я добавлю.

И никакими силами ни Надежда, ни Мария не смогли выяснить, на что же именно Манюне понадобились деньги и почему Андрей одобрил это, как они дружно считали, сумасбродство.

Зато и подарок, который Мария получила в конце сентября на день рождения, был совершенно необыкновенным. Новая трость. От старой она отличалась, как роскошный Боинг от крошечного кукурузника. Фигурная ручка из темной бронзы и такой же бронзовый наконечник превращали обыкновенную палку в элегантный аксессуар. Это был уже не костыль для опоры, а изысканная и стильная дамская штучка.

— Манюня, ты с ума сошла! Это же… — Мария смотрела на подарок почти с испугом.

— Это ручная работа и черное дерево, тетя Мария. И это то, что должна использовать такая умница и красавица, как ты! — девочка явно гордилась собой. И улыбающаяся Надежда, от которой подарок также хранился в тайне, довольно сказала:

— Все правильно говоришь, солнышко мое! А ты, Мария, еще от меня подарок не получила, — и, серьезно глядя в глаза соседке, протянула большой цветастый пакет, из которого несколько небрежно свешивалась атласная лента.

Тонкий бордовый стрейч-бархат сел идеально, а легкая атласная накидка в тон полностью скрывала некоторую кривобокость фигуры.

— Ты очень красивая, теть Мария — серьезно сказала Манюня.

— Не забудьте, дамы, завтра в кафе нас ждет столик и пир на весь мир! — добавил, улыбаясь, Андрей. Он стоял в дверях комнаты, не заходя внутрь, чтобы не мешать суете при примерке. Огромный букет, который он вручил имениннице, уже гордо возвышался посреди чуть запыленного стола в старинной расписной вазе.

Когда соседи ушли, Мария некоторое время растерянно побродила по квартире, не слишком даже понимая, почему в такой замечательный день ей вдруг подумалось о смерти. Потом, как будто приняв какое-то решение, включила компьютер и, немного порывшись, нашла сайт нотариальной конторы. Еще некоторое время смотрела на расписание, а затем, выбрав удобную дату и время, записалась на прием.

«Сколько бы я ни прожила, а уж всяко Надежда с Манюней меня не бросят… а в гроб я все это, — она обвела взглядом тонущие в полумраке углы комнаты, — с собой не заберу. Тем более что сердечко последнее время все чаще пошаливает. Все мы, как известно, под Богом ходим…».

Никому ни слова не говоря, она сама вызвала такси и в назначенный день бесстрашно уселась в машину.

Глава 4

Сердце билось все чаще и ровнее. А вот железный кол из груди, тот самый, что мешал нормально дышать, таял, как будто был не металлический, а ледяной…

Сквозь полубеспамятство Мария ощущала какую-то странную суету вокруг себя: её тормошили, что-то горькое и терпкое вливали в рот, растирали грудь вонючей мазью. А еще она слышала разговоры, смысла которых понять не могла. Мелькнула слабая мысль: «…как будто и не врачи разговаривают… может, по «скорой» практиканты приехали?..». Мысль была не слишком отчетливой и не помешала Марии погрузиться то ли в беспамятство, то ли в крепкий сон.

Становилось жарко, и Мария скинула с себя одеяло, которое тут же кто-то торопливо поправил, плотнее подоткнув его ей под бока. Недовольно замычав со сна, она слабыми, какими-то очень вялыми и неуклюжими движениями рук снова спихнула с себя толстую пуховую груду и почти мгновенно проснулась, услышав мягкий просящий голос:

— Ваше высочество, не нужно раскрываться! Лекарь велел непременно вас в тепле держать. Сказывал, что ночной кризис прошел и теперь вы всенепременно на поправку пойдете. Он велел очень-очень от сквозняков вас беречь…

В общем-то, каждое слов по отдельности Мария прекрасно понимала, но вот общий смысл сказанного был настолько странным, что она резко открыла глаза, которые немедленно заслезились от льющегося в комнату солнечного света. Вяло барахтаясь среди подушек и пуховиков, она попыталась сесть, чувствуя слабость в теле, боль в горле и груди, как при сильной простуде. …И вполне привычную неуклюжесть.

Сильные женские руки подхватили ее, ловко подложив под спину подушку и снова закрыв до самых подмышек пухлым одеялом. Мария медленно и аккуратно протирала глаза, слушая тот же самый голос:

— Сейчас-сейчас, ваше высочество… Лисси как раз за теплой водичкой для умывания пошла.

Глаза, наконец, привыкли к свету, и Мария с каким-то отстраненным любопытством осмотрела помещение, где она сейчас находилась, и огромную кровать, в которой нашлось бы еще место для парочки человек.

Помещение выглядело как бред сумасшедшего: большая комната, потолки под три метра, если не выше, беленые стены, горящий камин, сложенный из массивных серых глыб, и два очень узких окна, похожих на бойницы. Конечно, вокруг этих щелей висели красивые шторы с кружевными фестонами, как будто пытались замаскировать убожество окон. Но помогало это слабо. Сама Мария просто терялась на развороченной постели среди груды подушек. В голове ее невольно возник образ пирожного, где в жирной кремовой розочке с трудом барахтается муха.