Эшелон в подкреплением мы встретили в трех километрах от Рудного. Пока грязные и измученные стрелки рассаживались по вагонам, я поднялся в кабину паровоза.

— Привет, Велимир Изославович. — поздоровался я с машинистом: — Придется тебе сегодня без поворотного круга обойтись и пятиться назад, нас опять выбили из Рудного и сегодня там враги.

Глава четырнадцатая.

— Святослав Авдеевич, где моя винтовка?!- влетел я в кабинет начальника завода.

— Здравствуйте, ваша светлость. — тяжело встал со стула одноногий капитан.

— Здравствуйте, Илья Жданович, извините, голова кругом. — я протянул руку для рукопожатия и плюхнулся на стул для посетителей.

— Большие потери? — сочувственно осведомился капитан.

Сука! Да как они это делают?! Я сразу, как слез с паровоза, прибежал, извините, пришел очень быстро, на завод, и сразу в кабинет начальника, а о нашем фееричном поражении уже знает добрая половина города.

— Ну как считать… — какой-то паренек, на вид лет двенадцати, бесшумно проскользнул в кабинет и поставил перед нами по чашке с чаем и блюдо с ватрушками, после чего молча вышел.

Я подозрительно оглянулся на дверь, после чего продолжил:

— Если считать, что на нас навалилось, то потери небольшие, но сокрушительного поражения удалось избежать только чудом и заступничеством богов.

— Понятно. — капитан понимающе покивал головой: — А винтовочка ваша готова, там, в комнате отдыха, на столе стоит.

Ну да, винтовку сделали очень добротно. «Оптика» правда, какая-то длинноватая, местные Данилы-мастера недалеко ушли от подзорной трубы, да и качество линз вызывает множество вопросов, не осветленный «Цейс», конечно, но гораздо лучше, чем с открытого прицела, да и приклад сделали приемлемый, что сказать.

— И сколько мы таких можем изготовить таких винтовок в ближайшее время, дорогой мой Илья Жданович?

— Ну, если напряжемся, Олег Александрович, то пять штук за месяц изготовим…

— Что?! Что?! С трудом сдерживаюсь, чтобы не орать в голос, осознав, что здесь — это вам не там, да и там технологический уровень, зачастую, падал до нуля, стоило только прекратить производство…

— Понятно. Илья Жданович, давайте назначим на сегодня, на вечер, совещание во дворце, часов на семь вечера. Соберемся в расширенном составе, помозгуем, как нам жить дальше.

— Хорошо, ваша светлость, я буду…

— За вами коляску прислать.

— Не стоит, я тут, с вашей подачи, своим транспортом обзавелся.

— Карета, коляска?

— Прошу, ваша светлость, сами посмотрите. — начальник завода встал и жестом пригласил меня подойти к окну.

Неожиданно. Помню, в моем первом детстве, в журналах типа «Техника молодежи» и «Юный техник» публиковали подобные шедевры народного творчества — рама, сваренная из двух велосипедов, в середине удобное, мягкое сидение на двоих, две пары педалей и два руля, соединенные цепью через «звездочки», ну и, в качестве вишенки на торте — брезентовый тент над «кабиной» четырехколесной машины.

— Шикарная вещь, Илья Жданович что сказать. А не пробовали, на будущее, на продажу населению делать трехколесные велосипеды — сзади два колеса на одной оси и большая грузовая платформа. Ну, телегу, конечно, не заменит, но что-то объемное и тяжелое перевозить будет можно. Ну, ладно. — распрощался я с задумавшимся капитаном: — Жду вас вечером, заодно посмотрю, как ваша техника по улицам передвигается.

От завода до дворца я шел пешком, не торопясь и старательно изображая саму беззаботность, но в городе уже поселилась тревога. На тротуарах собирались и о чем-то тревожно переговаривались люди. Меня узнавали, кланялись, но основная часть обывателей отводила глаза. Я чувствовал себя жителем Берлина в апреле сорок пятого года и, как правитель княжества понимал, что мне срочно необходим свой Геббельс, который будет каждое утро бодрить обывателей и гарнизон столицы сообщениями, что в недрах металлургического завода, нашими гениальными учеными, уже разработано и поставлено на поток производство чудо-оружия, а с востока подходит танковая армия генерала Венка… Тьфу, боги! Что-то меня занесло в моих фантазиях, но Геббельс мне срочно нужен.

Какие настроения воцарились в городе я узнал из копии записки, что, в очередной раз, отправил мой двуличный секретарь своему абоненту в Орлове-Южном. Выбранный бывшим кабацким целовальником курьер из числа моих солдат, что для правдоподобности, был переведен в команду, что сопровождала наш эшелон из Покровска в Империю и обратно, привычно передал записку умельцу из числа агентов начальника контрразведки поручика Бородаева. За время поездки агент умело распечатывал записку, снимал копию и вновь заклеивал бумажку, не оставляя следов перлюстрации, после чего, при прибытии поезда на разгрузочную площадку на станции Орлов-Южный, наш бравый воин передавал записку неприметной личности, что ждала его в укромном тупичке на краю склада, получал несколько монеток и ответное послание, и все были довольны. Карп Никитич Сутолкин знал, что после окончания шпионской миссии его ждет приличная сумма в банке и возвращение на прежнюю должность, поэтому истово собирал все сплетни и пересуды, ходившие среди обывателей Покровска, да так подробно, что в этой части контрразведки можно было не работать.

Совещание во дворце.

— Господа, я собрал вас, чтобы вы заслушали доклад о ходе боя в окрестностях поселка Рудный, а также выслушать ваши предложения, которые могут возникнуть после окончания доклада. Прошу вас, Оскар Фридрихович.

Подпоручик Таубе прошёл к небольшой трибуне, разложил перед собой пару листов с записями и начал говорить. В принципе, бывший унтер-офицер с законченным гимназическим образованием изложил все грамотно и полно, после чего я предложил задавать вопросы, после которых потребовал от собравшихся офицеров, инженеров и мастеров с завода предложений, пусть и самых фантастичных.