Ну естественно, не обошлось без скандала. Дама лет тридцати, супруга полковника фон Ибансона, в девичестве Глинкевич, владелица трех чемоданов и двух сундуков, уверяла, что золотистые шторы из парчи являются ее приданым.

Старший камердинер, недовольно морщась, кося глазом и выдавливая из себя слова в час по чайной ложки, после того, как я пообещал, что он лично своей шкурой ответит, если при осмотре дворца я обнаружу пустое место на стене, по форме и отсутствие штор на перекладине над окном, или, не дай боги, недосчитаюсь столового серебра, что шторы были выписаны моей покойной маменькой из империи в прошлом году. Упирающуюся госпожу фон Ибансон, под локти поволокли к воротной башни, где я случайно видел несколько небольших, по-своему уютных, чуланчиков, вещи, все пять мест для дальнейшего разбирательства унесли во дворец, я же перешёл к следующему семейству отъезжающих. Здесь, у сундуков и чемоданов стояла дама с двумя детьми и глава семейства в полковничьей форме.

Возможно полковник Визигин был когда-то лихим рубакой, упорным в достижении поставленной цели, но особым умом бывший кавалерист не отличался, иначе зачем он упорствовал, настаивая на том, что три, завернутые в холстину, картины со сценами охоты, принадлежат лично ему. Когда господин полковник в своих фантазиях дошел до того, что он, когда-то, снизойдя до просьб моего батюшки, разрешил вывесить лично его картины в залах княжеского дворца, я понял, что пустую дискуссию пора заканчивать.

— Ша, полковник, замолчите, я уже принял решение. За ложь и попытку воровства имущества бывшего сюзерена вы приговариваетесь к штрафу в тысячу рублей. Ваша жена и дети останутся в Покровске в заложниках, на правах вольных поселенцев, до момента внесения вами…

Полковник попытался что-то изобразить руками, то ли действительно хотел кинуть в меня плазменным шариком, то ли надеялся напугать, но я ждал чего-то подобного, и мои солдаты, неоднократно проинструктированные именно на такой случай, без команды вскинули винтовки.

Мгновенно вокруг семьи, замершего военного, освободилось свободное пространство — никто не хотел стоять под прицелом нескольких десятков стволов и попасть под шквал пуль, если маг попытается сопротивляться.

— Любезный, еще одно движение с вашей стороны, и вас всех или застрелят, или вам сломают обе руки, чтобы даже не возникало желание магичить рядом со мной. Идите в сторону вокзала и возвращайтесь, когда соберете деньги на штраф. — я мотнул головой в сторону ворот: — Не играйте с судьбой, пока я не передумал.

Визигин растерянно огляделся, после чего что-то прошептал жене и медленно двинулся в сторону ворот, постоянно оглядываясь, пока не скрылся в арке. Надеюсь у него хватит ума не пытаться совершить какую-то глупость.

— Мадам, вы можете взять то, что действительно принадлежит вам и проследовать в башню, где вы будете находиться, пока ваш супруг не уедет в Империю или не принесет деньги — возможно, не сможет найти необходимую сумму еще на вокзале. Пребывание в башне необходимо для вашей же безопасности. — я отвернулся от побледневшей, как полотно женщины: — Кто там следующий?

Очевидно, что после разбирательства с семьей полковника Визигина никто не хотел рисковать, поняв, что попытка поживиться за счет княжеского имущества может обойтись дороже, чем эфемерная прибыль. Бывшие придворные просто перекладывали часть вещей из груды приготовленного к отправке, в один или два чемодана и продемонстрировав какую-то одежду и деньги с драгоценностями, спешили покинуть, ставший неуютным, двор княжеской резиденции. О каретах, повозках и грузчиках, вопрос уже не поднимался — бывшие поданные спешили в сторону вокзала.

— Теперь с вами, господа. — я подошел к шеренге дворцовой прислуги: — Попрошу собрать все это имущество, что осталось после бывших придворных и вернуть все на место. Шторы должны висеть на перекладинах, ковры, картины и гобелены должны вернуться на свои места и не оскорблять мой взор кусками выцветших обоев. После этого жду вас всех здесь, дабы произвести расчет с теми, кто не желает продолжать службу в княжестве, и принятие присяги от тех, кто остается. Свободны, господа.

Итак, княжеская твердыня была взята под контроль, арсеналы и имущество посчитаны, а часть помещений — опечатана. Из пятидесяти человек прислуги продолжать службу согласилась половина, остальные были отправлены на вокзал, откуда немедля и отправился наш поезд в сторону Орлова-Южного, увозя в Империю сборную солянку из аристократии и отставной прислуги. Полковник Визигин денег на вокзале собрать не смог, видимо, не обладал он подходящей кредитной историей, а его жена, вместе с дамой фон Ибансон и детьми были препровождены в свободный дом на окраине Покровска, где и были оставлены, предоставленные сами себе.

Я же переехал из здания городской управы в княжеский дворец, так как положение обязывало.

Утро началось с торжественного построения на площади. Так как день был объявлен праздничным, то с утра ко дворцу подтянулась толпа обывателей, а позднее промаршировало несколько рот, тех, которые не были задействованы на службе, причем половина солдат приехали на велосипедах.

Собранный с бору по нитке, небольшой оркестр, сыграл что-то среднее между «Слався!» и «Слушайте все!», после чего на, подметенную по этому случаю, рыночную площадь выкатилась коляска, самая приличная из имеющихся в резиденции, со мной, в качестве единственного пассажира. Броневика у меня пока не было, поэтому я выступал с подножки коляски, остановившейся перед замершими войсками.

— Народ и армия Великого княжества Булатского. Мною принято решение установить сегодня наш первый государственный праздник — День независимости. Праздник будет отмечаться ежегодно, как выходной день, и будет сопровождаться народными гуляниями и награждением лиц, внесших особый вклад в развитие нашего молодого государства.

Дождавшись, когда приветственные крики и «Ура!» войск стихнут, я скомандовал.

— Поручик Камнев, ко мне.

Одноногий поручик, подволакивая деревяшку, торопливо подошел ко мне и доложил о прибытии.