Ну, так даже лучше получилось. Я рассчитывал, что буксир дотащит баржу до отмели и я, под угрозой своих двенадцати пушек, продолжая играть роль британского офицера, возьму в плен княжеских солдат, а дальше как-то выкружу, сумев или переманить их на свою службу, или заставив отрабатывать спасение на своих предприятиях. В любом случае, выпускать триста обученных военному делу, знающих местные условия, людей я не собирался. Слишком дорого стоил в этой степи каждый человек, разговаривающий со мной на одном языке.

Буксир мы прогнали выстрелом из пушки, после чего не дали приблизиться к фарватеру каравану купеческих судов и следующей княжеской баржи, на которой перевозили сотню лошадей княжеской кавалерийской сотни. Ни одно из судов не рискнуло проскочить мимо фарватера под грозными дулами моих орудий — все речные лоханки, постояв в раздумьях, вернулись к пристани блокированного Зайсана, во все лады костеря коварных англичан.

Как я понимаю, с плавательной подготовкой у степных воинов князя Слободана Третьего было очень слабо. Из трех сотен человек, что боялись пошевелится на палубе полузатопленной баржи, осмелились прыгнуть в воду и поплыть к нашему берегу только два десятка человек, которые, обессиленные, были выловлены на берегу солдатами в незнакомой форме, с смуглыми, как будто, специально обляпанными грязью, лицами, что разговаривали на непонятном языке, в основном состоящем из звуков «Гыр-гыр» и «Шлям-плям».

Людей вытаскивали из воды и под дулами винтовок связывали руки за спиной, после чего укладывали в рядок на берегу, замотав голову грязными тряпками. Хитреца, который хорошо плавал и пытался выбраться на берег в стороне, поймала парочка кочевников и ударами тупыми концами коротких пик, пригнала все к тем-же англичанам.

Я же нетерпеливо ждал вечерних сумерек — оставлять людей на барже до утра я не собирался, мне нужны были люди, а не, раздувшиеся в воде, утопленники.

В вечерних сумерках тишина дальнего берега внезапно разорвалась выстрелами и криками, звоном железа и ржанием испуганных лошадей, и, в довершении концерта, с британской батареи пальнула пушка и ядро с гулом пролетело над набитой людьми, кормой баржи. А через несколько минут, над связанными пленниками раздались торопливые шаги десятков людей.

— Кто такие? — человека, уже простившегося с жизнью, сильные руки вздернули на ноги и сорвали с головы, пахнущий лошадиным потом, мешок.

— Кто таков, чьих будешь?

— Рядовой первой роты Корсанского княжеского полка Бурунов.

— Здесь как оказался?

— Так тонуть мы стали э-э-э…- боец наконец проморгался, и теперь не знал, как величать мою светлость.

— Ваша светлость.

— О! Тонули мы на барже ваша светлость, так я с баржи то в воду сиганул и на берегу меня…- воин опасливо оглядел окружающую нас темноту: — Англичане в плен захватили.

— Не робей, англичан мы отсюда выбили, они, наверное, уже на половине пути к своей Индии.

— Слава предкам, ваша светлость.

— Развяжите его. — дал я команду: — Терпи, скоро боль в руках пройдет. А что, это все. кто с баржи из солдат спаслись?

— Так нет же, ваша светлость…- солдат скрипел зубами от боли в руках: — Там на барже еще куча народу, она каким-то чудом еще на воде держится.

— Так что же ты молчишь?! — я отыгрывал свою роль как прима Мариинского императорского театра: — Лодки скорей сюда. Покажи, в какой стороне баржа, боец?

Миг, и на темными водами озера, в том направлении, куда ткнул пальцем солдат, улетела магическая осветительная «ракета», вырвав из темноты множество бледных лиц, с надеждой глядящих на свет, повисший над головами. Надо ли говорить, что и лодки, в скором времени, выскользнули из-за ближайшего мыса, и лагерь обнаружился за ближайшим холмом, с кострами и котелками, в которых, практически мгновенно, начала булькать каша с ломтиками сушеного мяса, куда и отвели «освобожденных» пленных.

Лодки сновали как челноки, осторожно снимая людей с покрытой водой, палубы, быстро доставляла их до берега, где их встречали и провожали к кострам, наливали горячего варева и чарку водки, после чего укладывали спать, выдав шинель, одну на двоих. Если лечь спина к спине, то ширины шинели как раз хватало для того. чтобы укрыть обоих. А пламя костра позволяло вполне комфортно переночевать вблизи него. В лодки солдат принимали только без оружия, заставляя складывать уставные тесаки и сабли прямо на палубу. Их мои бойцы собрали в последнем спасательном рейсе. Как я понимаю, огнестрельное оружие князь, следуя ультиматуму своего бывшего свата, приказал оставить на берегу, а холодные клинки я завтра выдам только тем, кто перейдет ко мне на службу.

— Подъем. Подъем! Всем встать! — на рассвете поднимали спящих у костров людей мои бойцы, большинство которых, за ночь, обзавелись унтер-офицерскими лычками на погонах: — Умываться и подходить за пайкой.

Кружка горячего отвара. Кусок хлеба с ломтиком сала — вряд ли князь Слободан Третий кормил своих бойцов по утрам лучше. Через десять минут новоиспеченные унтера строили чужое воинство перед мною, любимым.

— Солдаты! — голос мой, усиленный жестяным громкоговорителем, разносился над берегом озера: — Вчера вы все были на волоске от лютой смерти, но мы, войско княжества Булатова, что, услышав просьбу о помощи вашего бывшего князя, преодолело пустыню и спасло вас.

— Сейчас я спешу спасать тех, кто ждет своей участи там, в городе! — я обличающе ткнул пальцем в сторону далекого городка: — Кого бросили на поживу степнякам все те, кто обещал защищать их, не жалея своего живота. Да, для меня горожане никто, я не обещал их защищать, они не кормили меня много лет, но я пришёл им на помощь и готов взять их под свою защиту. Времени нет, там, каждую минуту гибнут люди, поэтому спрашиваю вас один раз. Кто готов защищать наших людей и победить врага? Шаг вперед, им я раздам оружие. Кто надеется жить вечно и боится выполнить свой долг — валите на хер, дорога в империю там.