— А откуда у тебя, мил человек, оружие, принятое военной приемкой?

— Ты барин, ничего плохого не подумай. Я на металлургическом заводе работал, что князю Булатову принадлежит. Нам последние два месяца жалование не платили, выдавали вот этим. Это, видишь, кортики морские, которые казна не выкупила, вот нам в зачет пяти рублей их и выдали, а я за четыре рубля продаю…

— А мне говорили, что вы, после исхода из Покровска, хорошо все устроились, на работу всех здесь приняли, а ты здесь торгуешь…

— Приняли хорошо. — согласился мужик: — В казармы разместили, чин по чину, по комнате на семью, работу дали, только вот оказалось, что по итогу денег, кто к купцу Благодееву устроился, не видит. За казарму вычитают, за доктора вычитают, какое-то страхование — тоже вычитают, штрафы постоянные, а зарплату дают не деньгами, а бумажками, что у купца в магазине можно только рассчитываться. Ну я посмотрел по сторонам, да сбежал из казармы, у знакомых угол снял, на ножами торгую, на круг больше получается, чем у Благодетеля лопатой целый день махать да кирпичи на горбу таскать.

— А вернуться не пробовал?

— Куда вернуться, барин?

— В Покровск, так сказать, к родному очагу.

— Так некуда возвращаться барин. — мужик горько усмехнулся: — Говорят, что нет больше Покровска, одни развалины. Басурмане всё пожгли и вывезли.

— И кто такое говорит?

— Дак все говорят. На базаре всю прошлую неделю об этом говорили, а еще говорят, что государь-император готов эту землю англичанам передать, так как держать ее за империей невыгодно, сплошное разорение.

— Не знаю, кто вам что-то рассказывал, только я нынче утром из Покровска приехал. Если ты меня не узнал, то я Булатов Олег Александрович, младший сын покойного князя. И с удивлением слушаю, что Покровск разрушен. Там конечно, Димитрий Александрович, при отражении налета немного пострелял и десяток домиков, что на рыночную площадь выходят повредил, но в остальном город цел, только пустой. Полиция на местах, жители, кто остался, все на работах заняты, так что я не понимаю, чего ты здесь по дешёвке ножи продаешь. Возвращайся в Покровск, все клинки, что вам вместо жалования выдали, я за деньги выкуплю и более такого не допущу, все будете получать деньгами. Возможно, не имперскими, а придется свои деньги выпустить, но я обещаю, что потратить их можно будет не только в моей лавке, а во всех лавках.

— Неужели правду говоришь, барин? — мужик сорвал с головы картуз и взволнованно мял его в руках.

— Правду, правду. У вокзала, со стороны угольных складов, возле путей стоит дрезина, пологом накрытая. Там два мужика с Покровска обретаются, один из них тебя знает, с твоей улицы. Можешь к ним подойти, поговорить, что и как. Ну и завтра-послезавтра, на том месте будет кто-то, кто расскажет, как и когда возвращать будем тех, кто пожелает не в казармах ютиться, а в своих домах, в родном городе, так что решай, где тебе лучше жить.

Расспросив продавца ножей где располагаются казармы переселенцев из Покровска, я двинулся в центр города, в поисках приличной гостиницы.

План действий на завтра был прост — перехватить управление полком, выяснить нужды в вооружении и боеприпасах, и перебросить полк в Покровск, дальше действовать опираясь на, солидную по местным меркам, военную силу.

Пока шел и раздумывал о способе отправки войск в Покровск, понял, что необходимо выяснить вопрос постоянной коммуникации с Империей и круто развернувшись на ходу, двинулся обратно в сторону железнодорожного вокзала.

— У нас барин нынче все паровозные бригады в разгоне…-пожилой слесарь, с ног до головы измазанный в мазуте, солидоле и саже (за точность не поручусь, но сажа на его одежде и теле точно присутствовала), благодарно кивнув, прикурил от моего магического огонька папироской, которую я же ему и презентовал.

Со вкусом выпустив в небо сизое колечко дыма, слесарь продолжил:

— У нас сейчас паровозов больше, чем бригад на них, людей не хватает, кто с механизмами привык работать. Кто лопатой копает да тяжести перетаскивает — таких сейчас в достатке, а вот с механизмами работать некому. Если вам обязательно надо с паровозниками поговорить, то завтра, в шесть часов вечера приходит состав с нашей бригадой, а сейчас в городе свободных никого нет. Всё, барин, пойду я, а то инженер идет наш, если увидит, что мы с тобой тут разговариваем, то штраф наложит. — пожилой мужчина пригнулся и бегом бросился за угол здания железнодорожного депо. Через минуту мимо меня прошел мужчина в форме инженера имперского корпуса путей сообщения, сердито зыркнул глазами, но подходить ко мне не стал, проследовал в сторону депо, куда, только что, убежал его подчиненный.

— Барин! — хриплый голос за спиной я услышал, когда вышел на привокзальную площадь. Обернувшись, я увидел, что меня догоняет молодой парень, лет двадцати пяти, одетый в замасленную рубаху и такие-же штаны.

— Барин! — парень, очевидно бежал за мной от самых железнодорожных мастерских, так как, догнав, не мог сказать и двух слов, только дышал с хрипом, как загнанная лошадь.

— Барин, я слышал, что ты до паровозных бригад интерес имеешь? — бегун, с трудом, но справился с отдышкой.