— Ага. Что-то случилось?

— Да ходят тут всякие типа тебя, — он возмущенно замахал руками. — Грабят и грабят! Небось, друзья твои, воришки несчастные! Все вы одинаковые.

— Как вы можете такое говорить! — ужаснулся я, сделав круглые глаза. — Чтобы мои друзья да… да обворовали кого-то?! Ни в жизнь не поверю!

Кафка тормознул и, слегка нахмурившись, внимательно посмотрел на меня.

— Точно?

Войдя в образ благородного полудурка, я чуть было не ляпнул: «Вот те крест!», но вовремя одумался.

— Клянусь Теодаром!

— Да? Ну ладно, — черты его лица разгладились, взгляд подобрел, и старик незлобиво проворчал: — Что на этот раз?

Я запустил руку в мешок.

— Вот, уважаемый чародей, принес вам подарок из Пустошей.

По-птичьи склонив голову набок, он долго рассматривал шипы, лежащие на моей ладони. Потом поставил на стол склянку, которую все еще держал в руке, и осторожно взял один из них.

— Клестира… — прошептал Кафка почти с благоговением.

— Она самая.

— Где взял?

— Говорю же, привез из Пустошей.

Он окинул меня недоверчивым взглядом.

— Ладно, заходи, садись.

Не успел я расположиться в уютном кресле, как старик, сев напротив меня, приступил к допросу.

— Хочешь сказать, что сходил в Пустоши и вернулся? Или все-таки умер и возродился?

— Повезло, обошлось без смерти, — ухмыльнулся я.

— Допустим. И сколько шипов ты готов отдать?

Казалось, глаза, окруженные лучами морщинок, видели меня насквозь. Но мне скрывать было нечего. Улыбнувшись пошире, я голосом наивного лошары ответил:

— Да хоть все. — Но, подумав, добавил: — Впрочем, парочку я все-таки оставил бы себе.

— А ты знаешь, сколько они стоят? Осознаешь, что вот эта кучка в твоей руке тянет не меньше чем на золотой?

— Угу.

— Ясно, — пригорюнился чародей. — Значит, тебе от меня что-то нужно. Причем очень важное. Сгубить кого-то?

Я вернул три шипа в инвентарь, а остальные высыпал на стол перед Кафкой.

— Какие у вас, дедушка, дурные мысли. Никого я заказывать не собираюсь, просто хочу задать пару вопросов.

Кафка нахмурился и замер, глядя в одну точку. Подумал пару минут, ожил и перевел взгляд на меня.

— Сделаем так: ты озвучишь свои вопросы, а я, если не посчитаю возможным на них ответить, клестиру не возьму.

Дипломатия +1. Текущее значение: 13

— Хорошо. — Я пожал плечами и равнодушно продолжил: — Недавно мне довелось услышать легенду об Удоне и его сыне. Теперь вот интересуюсь, что стало с Ваурсентом. Вы что-нибудь знаете о нем?

Чародей усмехнулся.

— Понятно, ищешь Изумрудное Яйцо. Напрасно.

Поняв, что дальше вилять не получится, я спросил напрямую:

— Почему?

— Не ты первый, не ты последний, а только все без толку. С тех пор, как принц покинул нейтральные земли, о нем никто ничего не слышал. Должно быть, он сгинул в пути. Успел ли он спрятать Яйцо или погиб вместе с ним — неведомо. Да и какая разница?

— В смысле — какая разница?! — я даже привстал от возмущения. — Это ведь сильнейший артефакт!

— Его невозможно найти, — медленно, словно ребенку, сказал чародей. — Если бы Ваурсент был ровня отцу, тогда другое дело, появился бы шанс.

Последняя фраза окончательно меня запутала.

— О чем вы?

— Разве ты не знаешь, что Удон — единственный настоящий святой из всех новых? Заслуги других так называемых «святых» сильно преувеличены. Их тела после смерти исчезли точно так же, как это происходит с любым умершим. И только тело Удона сохранилось. По-хорошему, в честь него надо было бы организовать отдельный культ, но его почему-то не особо чтят. Глупцы! — Кафка потряс в воздухе сухоньким кулачком. — А он, между прочим, по сей день лежит в Багряной Твердыне, словно не погиб, а уснул. При этом в замке много лет сохраняется аура ускоренной регенерации здоровья.

— Да, слышал.

— Вот я и говорю: будь Ваурсент ему ровней, его тело тоже не пропало бы после смерти, тоже источало бы что-нибудь необычное, и его легко нашли бы. А так — нет, бесполезно, он исчез вместе с артефактом.

— Вы сказали, что Удон — новый святой, — подумав, задал я вопрос. — Значит, есть и старые?

— Конечно — праотцы. Их тела тоже не исчезли. Хотя сами гробницы давно потеряны, но на этот счет существуем множество свидетельств.

Не знаю, можно ли считать сохранившимся телом разбросанные по всей усыпальнице кости, но спорить я не стал. Вместо этого наклонился к чародею и попросил: