Он всё ещё не привык, к тому, что в его доме живёт ребенок. И в то же самое время, он совершенно не представлял своей жизни без этого ребенка.

Дабы восстановить сбившееся дыхание, Арон сделал глубокий вдох и выдох. Он опустился на колени и вполз под стол к ребенку и собаке.

– О Арон пришёл! – радостно приветствовала его малышка и тут же смутилась: – А мы тут с Марти…

– Втихаря делаете то, что вам категорически запретили и вы пообещали, что не будете этого делать, – подсказал Арон.

– Гррр-гррр, – прогарчал Марти, заступаясь за хозяйку.

– Что «гррр-гррр»? Хочешь сказать не обещали?

– Рррррррр! – сузив глаза, угрожающе зарычал пёс.

– На месяц сладкого лишу! – не оставшись в долгу, пригрозил «страшной карой» Арон.

– Ррррррррррр?! – теперь уже возмущенно зарычал пёс.

Закатив глаза к крышке стола, Варя тяжело вздохнула.

– Арон, Марти, прекратите! Марти не дразни Арона! Арон, Марти обиделся, потому что, на самом деле, мы ничего не нарушили, мы просто смотрели. Вот, сам посмотри, если не веришь, – протягивая психопомпу планшет, сказала она.

Тот отказываться не стал.

Не на того напали!

Нет, он, конечно, доверяет и Варе, и вообще людям, но только потому, что всё всегда вовремя проверяет.

Свернув видеофайл, Арон, ничтоже сумняшеся, проверил настройки Категоризатора Межреальностной Памяти.

– Хммм…

– Ну что убедился?! – по-детски звонким голоском торжествующе провозгласила малышка на самое его ухо. – Убедился! Убедился! Убедился! Убедился, что я была права!

– Убедился, – зажав уши ладонями, вынуждено признался Арон. И жалостливо попросил: – Варя потише, оглохну же.

– Сначала скажи, что я права! – ещё более громко и звонко потребовала малышка.

– В чём? – несмотря на пытки, не подтвердил требуемое Арон.

Забрав планшет из рук психопомпа, Варя вновь развернула на весь экран видеофайл.

– А вот в чём! – торжествующе уведомила она, сунув планшет под нос оппоненту. – На данный момент, события для обеих девушек развиваются по самому оптимальному из сценариев!

– Это ты про кому 4-й степени[1]? – скептически уточнил психопомп.

– Арон, она пролетела пять этажей и упала не только на ремонтников, но и ударилась головой об металлический остов машинного отделения лифта. Она чудом не умерла, – голосом взрослой, умудренной жизнью женщины укоризненно заметила Варя.

– Для той другой, да, это было бы чудо! А эта могла бы жить и жить ещё, – проворчал психопомп.

– И чтобы это была за жизнь? Ещё год в дурмане, а потом монастырь? – всё тем же взрослым голосом прокомментировала Вариатор Будущего. – Кроме того, я уже говорила тебе, что она поправится. Причем поправится она исключительно и только благодаря тому, что она мыслит и рассуждает не как бывшая хозяйка этого тела, – кивнув на это собственное тело, убежденно проговорила могущественная сущность.

– Кто бы сомневался, – закатив глаза, пробурчал себе под нос психопомп.

– БЕЗ МОЕЙ ПОМОЩИ, Арон! Это случится БЕЗ МОЕЙ ПОМОЩИ! – чеканно проговорила Вариатор Будущего. Вслед за чем, мазнув по экрану планшета пальцем и сменив тем самым файл, добавила: – Точно также, как и Евгения, – кивнув на появившуюся на экране девицу в дранном свадебном платье, – совершенно БЕЗ МОЕЙ ПОМОЩИ, просто лишь потому, что она сделала то, чего никогда бы не сделала Эджения, то есть, сбежала со свадьбы, уже завтра станет учащейся Драконьей Академии!

[1] Кома 4-й степени – это состояние запредельной или глубокой комы после черепно-мозговой травмы. Оно характеризуется полной арефлексией и атонией мышц, давление резко снижается, из-за нарушений функций продолговатого мозга возникают проблемы с дыханием. При этой стадии наиболее вероятный прогноз – это смерть пациента.

Новость о том, что её предполагают сбыть «не кудась, а комусь», настолько одновременно возмутила и обескуражила Евгению, что у неё даже дар речи пропал. Чему она уже через пару секунд было безмерно рада. Ибо это спасло её от необходимости просить у старой женщины прощения за те в наивысшей степени нелицеприятные, злые слова, которые не случись с ней эта оказия, обязательно сорвались бы с её языка.

Да уж, хороша бы она была, закатив истерику добрейшей женщине, единственная вина которой лишь в том, что свалившаяся ей на голову, подобно переспевшему даже не яблоку, а кокосу, нежеланная гостья неправильно её поняла.

– Оно, канешь, она ме обязана, но тя она не только по энтому под крыло своё возьмёть, а також тому, що она, как и ты – чёрная!

– Чёрная?! – ахнула Евгения, судорожно припоминая, а видела ли она себя в зеркало после пробуждения. И с ужасом поняла, что нет, не видела. Она вообще ничего не помнила с того самого момента, как толстяк напоил её зельем. Нет, она вовсе не была расисткой и совершенно ничего не имела против чернокожих, как, впрочем, краснокожих, желтокожих и какие ещё там бывают кожи… Её привело в ужас само осознание того, что она – больше не она.