— Вот телефон мужа моей знакомой. Он начальник отдела в Императорской лаборатории генетических исследований, в которой когда-то придумали гомункулов. Привезешь ему кровь, которую ты собрал в доме, он посмотрит на нее и наверняка что-то скажет. Звони прямо сейчас, он ждет. Я могу съездить с тобой.

— Не можешь, — остановил я. — У тебя много дел. К тому же…

Я замолчал, подбирая слова, не зная, как сказать, что не хочу подвергать ее лишнему риску.

— Женщины слабые существа и должны сидеть дома?

— Вроде того!

— Хвалю за прямоту. Ладно, езжай один.

…– Валентин Палыч, здравствуйте! — проговорил я в трубку, заставляя себя улыбаться (улыбка, по слухам, меняет тембр голоса на доброжелательный).

— Здравствуйте, здравствуйте! — отозвался голос. — Да, это я. А вы, как я понимаю, Павел, муж Вики?

Муж? Ну, пусть будет так. То ли испорченный телефон, то ли Вика соврала, чтобы он не побоялся меня принять.

— Да! — подтвердил я. — Можно к вам подъехать на маленькую консультацию?

— Конечно! Желательно прямо сейчас, а то могу уехать на полигон!

«Какие у вас, к дьяволу, полигоны?» — подумал я, но в трубку опять заулыбался:

— Буду в течение двадцати минут!

На самом деле, пятнадцати. Пять дополнительных я взял себе, чтобы сожрать купленный по дороге бутерброд.

Но на деле бутерброду хватило двух. Подъезжая, я покачал головой при виде маленького, неказистого здания Императорской лаборатории. Обычно в таких разве что администрации гаражных кооперативов располагаются.

Вывеска тоже лаконичная. «Лаборатория», и внизу часы работы. Ни слова о том, что тут занимаются генетикой, и что она курируется лично Императором.

Когда же наш отец родной успевает все курировать? С балов и театров не вылезает, но время как-то находит. И разбирается во всем, даже в генетике. Жаль, до полиции у благодетеля руки никак не дойдут.

Преступлений с каждым годом все больше, по городу ходить все страшнее. Ну да, сам он только на бронированном лимузине передвигается — и то исключительно по центральным кварталам.

Внутри здания чисто, пол и стены темным деревом отделаны, как в престижном офисе. И вооруженный охранник тут как тут. Не дед-чоповец с дубинкой, а молодой парень атлетической комплекции в бронежилете и с автоматом. Сидит за столом, а перед ним бумаги разложены.

Увидев меня, вежливо спросил, к кому я и зачем. Я сказал, что у меня назначена встреча, отошел подальше и набрал Валентину Палычу.

Тот оказался невысоким, кругленьким лысеющим мужчиной в возрасте от тридцати до пятидесяти пяти. Белый халат ему подходил, как платье со стразами фотомодели. Научный работник до мозга костей.

Я немного удивился, почему он без очков, которых так не хватало для целостного образа, и он, будто услышав меня, сразу их надел. Такие очки были в моде лет сорок назад. Тяжелые, в роговой оправе.

— Пойдемте со мной, — предложил он, и после того, как охранник записал данные моего паспорта в журнал (удостоверение частного детектива не подошло, только паспорт, все очень серьезно), мы прошли к лифту.

— Ах, как вам повезло с Викторией! — восхищался Валентин Палыч по дороге. — Такая женщина, такая женщина… Она спасла меня, когда мошенники хотели отсудить участок, на котором стоит мой дом. Дескать, приобретен с нарушением. Какие же сволочи бывают на свете!

— Это да, — согласился я. — Как говорится, чем больше узнаешь людей, тем больше нравятся собаки.

Приведенный пример оказался не слишком удачным. Валентин Палыч покрутил головой, сморщился и произнес:

— Собаки, знаете ли… тоже бывают разные. Особенно генетически модифицированные.

Припомнив посещение мясокомбината, я мигом согласился.

Дальше началось интересное. Увидев лифт, я слегка озадачился, зачем он в таком здании. Куда ему тут ехать? Оказался неправ, потому что он отправился вниз.

Подземных этажей, судя по кнопкам, здесь не меньше десяти. Сам лифт разительно отличался от изысканной проходной. Был сделан из толстых металлических листов, кое-где со следами ржавчины, в потолке помаргивала тусклая лампочка.

— У нас очень большое здание! — многозначительно произнес Валентин Палыч, когда мы выбрались из лифта и пошли по едва освещенному коридору, окрашенному в темный серо-зеленый цвет. Редкие лампы наверху горели, как уличные фонари, оставляя между собой большие сумрачные промежутки.