Мы с Юдиным взяли на себя старших братьев десяти и двенадцати лет, взрослые по очереди следующие. Самой большой проблемой при оказании помощи детишкам — их страх и беспокойство. Капельницы мы решили младшим не ставить, по внешнему виду им сейчас намного легче, чем взрослым, а вот проработать кишечник всё равно нужно. И это несмотря на их писки, брыкания и боязнь щекотки.

Когда выходили из дома многодетной семьи, я взял список в руки. Живущих в Питере и черте города, я уже вычеркнул, эстафета передана. Вычеркнул и эти два дома, но осталось ещё столько, что у всех поневоле вырвался тихий стон.

— Так, работаем, ребята, не расслабляемся! — сказал я своей команде и самому себе. — Солнце ещё высоко.

Я ещё раз пробежался глазами по списку. Совсем недалеко был многоквартирный дом, в котором проживали сразу несколько из нужных нам семей. Вот этим сочным куском пирога мы и продолжим своё победоносное шествие. Чем больше народу сразу охватим, тем короче будет список, а это уже будет морально успокаивать и поддерживать.

Мы вошли в парадную и распределились по квартирам. Я взял на себя однокомнатную квартиру, где жила бухгалтерша колонии, а остальные по двое пошли осматривать две семьи. На мой стук в дверь никто не отреагировал, а звонок почему-то не работал. Очень странно, обычно человек, занимающийся финансами учреждения, живёт безбедно, а по этой облупленной двери такого не скажешь. Патологически честная?

Я постучался ещё раз и ещё, так и не получив никакого ответа. Попробовать выбить дверь? Она не выглядит достаточно крепкой и вынести её с ноги будет не сложно. А если она просто ушла к родственникам или знакомым и там слегла, а я тут двери выламываю? Может и в суд потом на меня подать. Лучше спрошу у соседей, когда её видели в последний раз, может они в курсе. Прежде, чем развернуться и уйти, я решил дёрнуть за ручку двери, и совершенно неожиданно она открылась.

Прямо возле двери на полу лежала женщина лет сорока, очень симпатичная, в роскошном бархатном халате. Судя по цвету её лица и губ, а также по максимально расширенным зрачкам и начинающим мутнеть роговицам, спасать её уже поздно. Скорее всего она перестала дышать ещё ночью. Наверно она хотела позвать кого-нибудь на помощь, из последних сил дошла до двери, повернула замок и рухнула на пол без сознания, так и не открыв дверь. Я осторожно обошёл её, прошёлся по квартире, чтобы проверить, нет ли кого здесь ещё в тяжёлом состоянии. Женщина в квартире была одна. Я вышел, прикрыл дверь, достал из кармана пластырь и оторвал две полоски, приклеив их крест-накрест. Царство ей Небесное. В списке сделал пометку о необходимости эвакуации тела. На моём пути она стала первой не спасённой, но это не моя вина, спасать её надо было вчера.

Мы бороздили окрестности Мордвиновки и другие близлежащие населённые пункты по списку адресов. Полоски пластыря крест-накрест клеили ещё три раза. Хотя для кого? Для себя? Параллельно с нами больше никто не ездил. Пометки об умерших я сделал в списке. Освободились примерно к восьми вечера и в состоянии выжатого лимона наконец-то поехали домой.

— Я никак понять не могу, — первым нарушил общее молчание Юдин. — Вчера ведь кого-то отправляли по списку адресов, почему они не доделали своё дело? Ведь этих несчастных вчера ещё можно было спасти!

— Я передам список Обухову, — сказал я. — Пусть разбирается, кто и почему. У меня у самого в голове не укладывается. Если сами не справлялись, могли бы оповестить Степана Митрофановича, он прислал бы кого-нибудь на подмогу.

— А может просто некого было? — предположил Рябошапкин.

— Не уверен, что вчера я видел всех лекарей Питера, — возразил ему Сальников. — Позвали на ликвидацию очага далеко не всех.

— Твоя правда, Дим, — согласился Рябошапкин. — Хоть я и не знаю всех в лицо, но однозначно были не все. Совершенно вопиющая ситуация.

— Да и сегодня было несколько пациентов на грани, — сказал Виктор Сергеевич. — Лично у меня были двое практически при смерти. Приди я к ним на час позже и были бы ещё кресты из пластыря на двери. А один из них — мальчик восьми лет, он уже еле дышал на руках у обезумевшей от собственной беспомощности матери.

— Просто капец какой-то, — произнёс Юдин и уставился в окно.

Дальше до самого Питера мы ехали молча. Коротко попрощавшись с коллегами, я поехал домой. Родителей о своём возвращении предупредил ещё до того, как выехал на шоссе, чтобы не повторять прошлых ошибок. Они сказали, что ждут меня, ужинать без меня не будут.

— Ты чего такой убитый, Саш? — спросил отец, глядя на меня с тревогой. — Что-то случилось?

— По моей вине нет, — покачал я головой, снимая пальто. — А по недосмотру и халатности других — да.

— Пойдём за стол, расскажешь, — сказал он, когда Маргарита забрала у меня пальто и шляпу, чтобы повесить в шкаф.

Судя по накрытому столу, меня собирались встречать, как победителя. По сути так оно и было, но смерти, которых могло и не быть, сильно омрачали наш успех. За два дня очаг был ликвидирован, а мог бы и за один. Я попросил дать мне пару минут, чтобы позвонить Обухову, не хочу откладывать этот разговор до завтра.

— Да, Саш, — мэтр ни капельки не возмутился, что я беспокою его в позднее время и по личному номеру. — Что-то случилось?

— Лично я считаю, что случилось, Степан Митрофанович, — вздохнув сказал я и вкратце изложил итоги нашей поездки.

— Ты прав, Саш, — сказал Обухов после недолгого раздумья, когда я закончил. — Это проблема. Дело в том, что я только сегодня утром узнал, что вчера объехали не всех, сразу позвонил тебе, чтобы ты выручал. Сможешь завтра утром подъехать к восьми? Я соберу в своём кабинете внеплановое заседание коллегии лекарей. Просто так это оставлять нельзя, будем решать, что делать. Список с собой возьми, не забудь.