Чуть позже приехало подкрепление в виде взвода полицейских и целой бригады следователей, которые пошли опрашивать сотрудников и пациентов. О мерах предосторожности я их предупредил. Полицейские на пару с лекарями отправились по адресам из синего журнала начальника колонии, чтобы выловить всех сотрудников колонии, что в данный момент находится за её пределами.

— Ребята, я больше не могу, — простонал после очередного дома Илья и опустился на заснеженный поребрик. — У меня больше сил нет.

— Рано сдаёшься, Илюха, — сказал я и ободряюще толкнул его локтем. Желание хлопнуть ладонью по плечу сдержал. — Пойдем перекусим, как раз время для ужина. Ты просто голодный, вот и сдулся.

— Завидую я твоему оптимизму и энергии, — пробубнил он, вставая и отряхивая зад от снега.

— Могу поделиться оптимизмом, Илюх, — хмыкнул я. — Осталось совсем немного, а нас теперь много. Так что скоро всё это закончится.

— И мы наконец поедем домой? — проскулил он, глядя на меня щенячьими глазками.

— Этого обещать не буду, — покачал я головой. — Возможно придётся здесь остаться. Поживём — увидим.

— Я не хочу здесь оставаться, — начал он мотать головой. — Где тут ночевать? Куда не плюнь, везде эти сальмонеллы, сами заболеем.

— Если и ночевать здесь, то только в машине, — пояснил я. — В эти помещения можно будет возвращаться только после работы дезинфекторов, костюмы которых нас сегодня очень выручили.

— Спать, сидя в машине? — ещё больше удивился Илья.

— А что тут такого? — пожал я плечами. С другой стороны, это я через это прошёл и не раз, а откуда здешним аристократам такие приключения? — Когда устал, можно и сидя поспать. А вообще, скарба в микроавтобусе хорошенько поубавилось, можно и кресла разложить. А я спинку водительского сиденья откину, мне нормально будет.

— Давай лучше будем надеяться, что мы скоро поедем домой, — начал успокаивать сам себя Илья.

— Будем, — кивнул я и протянул ему банку с тушёнкой. — На вот, открывай и ешь. Потом пойдём дальше.

Хорошенько подкрепившись и помедитировав, мы направились к самым дальним домам, до которых ещё не добрались остальные. Штативы для капельниц уже давно растерялись по всей территории. Флаконов с раствором оставалось по пальцам пересчитать. Следующему пациенту я ставил капельницу, примотав флакон к швабре, которую привязал полосой, оторванной от простыни, к спинке стула. Голь на выдумки хитра, этим и живём.

Когда на всех встреченных нами входных дверях уже присутствовали метки из пластыря, мы сели в машину и поехали к административному зданию, таков был уговор. Вылезая из кабины, я увидел приближающегося Обухова. Чуть дар речи не потерял, мэтр решил сам лично приехать на место и увидеть всё своими глазами.

— А ты оказался прав, Саш, — сказал он, подойдя поближе, но руку протягивать не стал, грамотный. — Это на самом деле брюшной тиф. Только течение нетипичное — быстрое развитие симптомов и тяжёлое течение. Белорецкий, которому как оказалось ты успел позвонить раньше меня, уверен, что это умышленное заражение, будут расследовать, кто привёз эти продукты, и кто этот загадочный меценат, который решил одновременно угробить столько людей. Не понимаю, кому это надо. Кстати, а ты в курсе, что твой старый друг Боткин тоже здесь?

— Что? — глупо спросил я, а у самого аж под ложечкой засосало. Ну почему его лечил кто-то другой, а не я? Почему мне не повезло? Я хоть поговорить бы с ним мог. А может смогу? — Надеюсь вы не будете скрывать, где он находится?

— Не буду, — улыбнулся Степан Митрофанович. — Только без глупостей, Саш!

— Можете во мне не сомневаться, побег я ему не устрою, — твёрдо сказал я. — Ну, говорите же, где он?

— Вон тот переулок видишь? — спросил Обухов, тыча пальцем в темноту. — По левой стороне третий дом, второй этаж и направо. Беги, только быстро и не долго. Он очень тяжёлый был, его еле откачали.

Последние слова я услышал, уже направляясь быстрым шагом в указанном направлении. Сердце забилось чаще, я очень хотел увидеть его, а ещё меня немного испугала фраза, что он был очень тяжёлый. Может я чем-то ещё смогу помочь.

Третий дом, второй этаж и направо. На двери два куска пластыря, приклеенные крест-накрест. Кажется, моё сердце в этот момент остановилось. Но Обухов бы сказал, если Андрей умер? А он сказал, что он «был» тяжёлым, значит его спасли. Это какая-то нелепая ошибка? Я потянул дверь на себя. Оказалось, что это вход на ответвление лестничной площадки, за которой находятся ещё две двери. На одной полоска, а на другой — крест. Туда, где крест, я точно не опоздаю, поэтому открыл дверь, помеченную одной полоской.

На негнущихся ногах я вошёл в комнату, где при тусклом свете ночника на диване сидел Андрей. Живой! Больших усилий стоило не броситься к нему, чтобы обнять. Рукопожатие сейчас тоже будет неуместно. Заметив мои сдерживаемые порывы, Андрей улыбнулся.

— Да я всё понимаю, не переживай, — сказал он. Голос довольно твёрдый, не измождённый. Значит ему достался довольно сильный лекарь, это хорошо. — Присесть не предлагаю, разве что в другой раз, адрес ты теперь знаешь.

— А почему ты раньше не сообщил мне, что ты здесь? — спросил я, удивлённо вскинув брови. — Здесь ведь разрешены посещения, я мог бы приехать.