— Бей!

Дружина рванулась навстречу врагу, и бой начался.

Первые киевляне налетели на нас. Один бросился на меня с копьём, его глаза горели злобой под шлемом, но я уклонился и рубанул правым топором по древку — дерево треснуло. Он оступился, потеряв равновесие. Левым топором я ударил ему в грудь, пробив кожаный доспех, и он упал с хрипом, заливая грязь кровью. Второй подскочил следом, замахнувшись мечом, но я крутнулся, уходя от удара, и оба топора врезались ему в бока — он упал, даже не успев закричать. Дружина рванулась за мной, их оружие зазвенело, сталкиваясь с врагами, и двор наполнился шумом боя — криками, треском щитов, стонами умирающих.

Мы держали строй, заманивая их глубже. Киевляне и варяги лезли вперёд, их было больше, чем я мог сосчитать, но клин работал — они попадали в ловушку, теснимые с боков. Добрыня слева отбивал копья щитом, его меч мелькал, как молния, срубая врагов одного за другим. Ратибор справа орудовал топором. Мои люди дрались, как звери.

Но бой был слишком кровавым. Я видел, как один из наших упал, пронзённый копьём в грудь, как другой получил удар топором в плечо и осел с воплем. Стрелы с стены сыпались сверху — Веслава и лучники били точно, и каждый выстрел уносил жизнь врага, но их было слишком много. Я стиснул зубы. Пот смешивается с кровью на лице. Я шагнул глубже в гущу боя.

На меня вчетвером — варяги, здоровые, как быки, с копьями и щитами. Их шаги гудели по земле, глаза блестели под шлемами, и я понял, что это их лучшие воины, брошенные, чтобы сломать наш центр. Первый ткнул копьём, целясь мне в грудь, но я ушёл в сторону, чувствуя, как остриё скользит мимо, задевая плащ. Второй ударил сверху, но я отбил копьё правым топором, а левым рубанул ему по ноге — он заорал, падая на колено. Третий бросился с щитом, надеясь сбить меня с ног, и я почувствовал, как воздух сжался от его рывка.

Это был мой момент. Я прыгнул вперёд, прямо на его щит, используя его как опору. Мои сапоги ударили по дереву, и я оттолкнулся вверх, взлетев над ним. В воздухе я крутнулся, топоры замелькали в руках, и оба лезвия врезались в шлемы двух варягов, что стояли за ним. Хруст черепов был громким, как треск льда под ногами, и они свалились, не успев даже вскрикнуть. Я приземлился за их спинами, чуть пошатнувшись, но удержался, чувствуя, как грязь чавкает под сапогами. Четвёртый варяг обернулся, его копьё метнулось ко мне, но я уклонился, рубанув его по руке — древко упало, и он завыл, хватаясь за обрубок.

Дружина взревела за моей спиной — крик был громким, диким, полным восторга. Я выпрямился, тяжело дыша, и оглянулся. Они видели это — мой прыжок, мой удар, и это взбодрило их. Добрыня ухмыльнулся, отбивая очередной удар щитом, а Ратибор отсёк руку врагу, который полез к флангу. Мы все же теснили их, шаг за шагом.

Киевляне и варяги дрогнули — их строй рассыпался. Слишком плотно мы их давили. Я видел, как некоторые бросали оружие, отступая к воротам, как другие падали под ударами дружины. Стрелы с стены били без остановки, вонзаясь в спины тех, кто бежал, и двор превратился в бойню — кровь текла по грязи, тела лежали грудами, а крики умирающих смешивались с гулом рогов. Я шагнул вперёд, рубя очередного врага. Мы ломали их, я знал, что победа близко.

Один из варягов попытался пробиться ко мне — высокий, с длинным копьём, но я крутнулся, уходя от удара, и оба топора врезались ему в грудь, пробив доспех. Он упал, хрипя, и я выдернул только один топор, снова лишившись второго оружия.

Я оглядел двор. Киевляне отступали, варяги теряли строй. Я видел, как их напор слабеет с каждым мгновением. Ещё немного — и мы их сломаем.

Дружина теснила их к воротам, мечи и топоры мелькали в воздухе, а стрелы со стены — спасибо Веславе — вонзались в спины бегущих, как жала ос. Ветер гнал мне в лицо запах крови. Мы побеждали, и это было слаще любого мёда.

Я рубанул очередного киевлянина — он бросился на меня с мечом, но я ушёл в сторону, и мой топор врезался ему в бок, пробив рёбра. Он упал с хрипом, и я шагнул вперёд, оглядывая двор. Варяги ещё держались, их щиты мелькали в гуще боя, но их ряды редели. Добрыня слева орудовал щитом и мечом, отбивая копья и рубя врагов, как дрова, а Ратибор справа резал их с точностью мясника.

Я заметил Сфендослава. Он выделялся среди варягов, его богатые доспехи блестели, длинный плащ развевался за спиной, а голос гремел, отдавая команды. Но он замер, глядя на своих, которые падали под нашим натиском. Его суровое лицо с острыми скулами исказилось. Он вдруг развернулся, бросив своих воинов.

Я даже опешил от такого. Этот наглец, который грозил мне, теперь бежал, как трус. Он рванул к воротам, расталкивая своих же, и исчез за стеной, оставив своих людей умирать.

— Трус! — крикнул я ему вслед, но голос утонул в шуме боя. Пусть бежит, подумал я, мы ещё встретимся. Я повернулся к дружине, поднимая топор. — Добивайте их!

Они рванулись вперёд с новыми силами, их крики смешались с треском щитов и стонами врагов. Я шагнул к очередному варягу — он поднял копьё, но я отбил его топором, а потом рубанул им по шее. Кровь брызнула мне на лицо, но я только мотнул головой. Мы теснили их. Варяги держались дольше, но и они начали ломаться — один за другим падали под ударами дружины.