— Княже, ежели по уму считать, то на неделю пути хватит, — начал он, разгибая пальцы. — Зерна два воза, мяса сушеного три мешка, да воды бочки целые С Совиного сегодня придет обоз. А вот железа маловато — стрел для самострелов сотня осталась, да копий этих, — он пнул ближайшую связку ногой, — едва на три десятка наберется. Катапульты пустые стоят, снарядов нет.

Я кивнул, прикидывая в голове. Неделя пути — это если прямо сейчас выступить и идти без остановок. А Киев далеко, да и кто знает, что нас там ждет? Сфендослав, поди, уже новую силу собрал, а печенеги, судя по пустому лагерю, где-то затаились. Восемь сотен воинов, половина из которых мне не до конца верна, да горстка припасов — это не войско, это отряд на один хороший бой. А мне не бой нужен, мне Киев взять надо.

— Ладно, — бросил я Степану. — Собери, что сможешь. И найди кузнецов, пусть работают.

Он кивнул, а я вернулся к строю. Надо было решать, идти или нет. Восемь сотен — это не так мало, если бить быстро и наверняка. Но если Сфендослав успел укрепиться, а печенеги ударят с тыла, то нас сомнут, как траву под копытами. Я прошел еще десяток шагов, остановился у старого дуба, что рос посреди площади, и оперся рукой о его шершавый ствол. Думай, Антон, думай. Киев — это не просто город, это сердце Руси. Взять его — значит стать почти стать Великим князем.

— Княже! — раздался резкий голос. Я обернулся. Ко мне бежал Алеша. Лицо у него было встревоженное. — Княже, гонец с запада!

Я выпрямился. Гонец? От кого?

— С востока войско идет. Много их, говорят. Разведчики видели пыль на дороге, да знамена какие-то чужие. Не наши.

— Сколько? — спросил я, шагнув к нему.

— Не считали еще, — ответил он, вытирая пот с лица. — Но пыль густая, говорят, как от тысячи копыт. Идут быстро, к полудню будут у стен, если не остановятся.

Тысяча копыт. Это не просто отряд, это армия. Я бросил взгляд на Добрыню — он уже шагал к нам, нахмурив брови. Ярополк тоже заметил суматоху и двинулся сюда, таща за собой Илью. Вся площадь загудела, как улей, — воины зашептались, переглядываясь, кто-то схватился за оружие. Я поднял руку, обрывая шум.

— Тихо! — рявкнул я, и голос мой раскатился над площадью, заставив всех замереть. — Алеша, где разведчики?

— У западных ворот.

— Добрыня, — я повернулся к нему. — Бери десяток людей, проверь стены. Степа, ворота закрыть, всех дозорных на башни. Алеша, веди меня к разведчикам. Шевелитесь!

Они разбежались, как муравьи, каждый к своему делу. Я пошел за Алешей. Площадь ожила: кто-то тащил щиты, кто-то бежал к воротам, а варяги встали в строй, глядя на меня с настороженным любопытством. Ярополк догнал меня на полпути.

— Кто это может быть, князь? — спросил он, шагая рядом. — Печенеги бы с востока шли, а эти с запада. Сфендослав?

— Не знаю, — буркнул я, не сбавляя шагу. — Скоро узнаем. Главное — ворота закрыть, пока не подошли. А там разберемся, рубиться или говорить.

Восемь сотен против тысячи — это мясорубка. А если их больше? Если это не печенеги и не Сфендослав, а кто-то третий?

Ладно. Сначала увидеть, потом решать. Мы дошли до ворот, где уже толпились разведчики — трое парней в потрепанных плащах, с луками за спиной. Один, худой, с длинным шрамом через щеку, шагнул вперед, увидев меня. Гонец, стало быть.

— Княже, — начал он, кланяясь. — Видели их с холма. Идут строем, с телегами, знамена красные с черным. Не печенеги, те бы на конях скакали, а эти пешие, да копий у них лес целый. Человек тысяча, а то и больше. И конных около пятисот.

Красные с черным. Я перебирал в голове, чьи это могут быть цвета. Не Сфендослав — у него синие стяги, не печенеги — у тех вообще знамен толком нет. Кто-то чужой. Я кивнул разведчику, отпуская его, и повернулся к Алеше.

— Зови Веславу, — сказал я. — Пусть с лучниками на стены идет. И Ратибора найди, он где-то с дружиной шастает. Надо готовиться.

Алеша умчался.

Я стоял у западных ворот Переяславца, глядя на дорогу, которая уходила за холмы. Пыль еще не поднялась. Ветер гнал по земле сухую траву, она шуршала, цепляясь за обувь. За спиной суета: дружинники тащили бревна, чтобы укрепить ворота, Степан орал на кого-то, требуя быстрее шевелиться, а сверху, с башен, доносились короткие выкрики дозорных. Я повернулся к ним, задрав голову. Один, совсем молодой, с копной русых волос, перегнулся через край и махнул рукой.

— Пока тихо, княже! — крикнул он. — Но идут, точно идут!

Я кивнул, не ответив. Тысяча копий, сказал разведчик. И пятьсот всадников. А у меня восемь сотен, да и те не все свои до конца. Я прогонял мысли о том, что будет, если это враг. Надо держать голову холодной. Алеша вернулся, ведя за собой Веславу и Ратибора. Девушка шла быстро, а Ратибор двигался бесшумно.

— Княже, — сказала Веслава, остановившись передо мной. — Лучники готовы. Дай слово — и встанем на стены.

— Встаньте, — бросил я, кивая на башни. — Но без приказа не стрелять. Сначала понять надо, кто идет.