— Всё будет хорошо, матушка.

— Да, сынок, когда я рассказала, что ты получаешь именную стипендию, все так удивились, так удивились. А ещё мне Матрёна Савицкая сказала, что у неё как раз дочь на выданье, и если сможешь выучиться, то она будет рада отдать за тебя свою дочку.

Я скривился. Видел я эту её дочь: среднего роста, крепко сбитая фигура, на лицо приятная, но мне совершенно не интересная. К сожалению, мне уже есть с кем её сравнивать, да и толку. Всё это разговоры в пользу… да в ничью пользу. А ещё озвученные условия: «Если сможешь выучиться…», а если не сможешь, то и не нужен, получается? Хороша любовь! Если я закончу, то мне эта Савицкая и не нужна, даже не знаю, умная она или дура.

С одной стороны, с дурой проще жить, но с умной, конечно, интереснее. А здесь ещё даже речь о помолвке не идёт, а уже условия выставляют, «если закончит…». Да и деньги нужны, хотя о том я не задумывался особо, чувствовал, что найду себе заработок сам, не завязываясь на приданое невесты. А вот подходящую девушку найти — это сложно. Впрочем, не до того мне пока.

Мои мысли прервал басовитый гудок готовящегося подойти к перрону пассажирского поезда, а через пару минут показался и сам паровоз. Цилиндрическое туловище с сильно выдвинутым вперёд гербом Склавской империи в виде двуглавой совы прибыло первым на вокзал. Недаром Склавскую империю за глаза называли совиной обителью. А по моему мнению, это даже лестное название.

Паровоз доехал до конца перрона и остановился, окутавшись при этом клубами белого пара. Лязгнули буфера, щёлкнули замки на дверцах вагонов, спустились выдвижные лесенки, и я заторопился к своему вагону.

— Пиши, сынок! — крикнула мне вслед матушка, я махнул ей рукой и, отдав билет кондуктору, вошёл в вагон.

И вскоре вновь застучали колёса, а мимо поплыли замёрзшие полустанки с одинокими смотрителями в длинных форменных синих шинелях. Городки да выселки, между бесконечным однорядьем полей, лесов и рек.

Со мной рядом, на противоположном диване ехал чиновник по какой-то своей надобности, разговаривал он больше с другими пассажирами, чем со мной, да я к нему и не приставал. Ел я, в основном, в ресторане, да временами покупал что-нибудь на больших станциях, уж здесь выбор всегда имелся отменный. Бойкие девушки и парни, либо не менее бойкие старики и старушки втюхивали пассажирам горячие пирожки с пылу, с жару: румяные и сдобные, с грибами, печёнкой, с сушёной вишней али малиной. Предлагали и пончики на меду, шаньги и горячий сбитень. Всё, что угодно душе любого путника, и всё свежее, очень вкусное.

Отдельно торговали сушёной рыбой, и пиво недалече в магазинах стояло, да своё, а не иностранщина. Но так как на улице стояла зима, а не знойное лето, его мало кто покупал, а мне и вовсе интереса к тому не имелось. Я покупал сбитень погорячее да пирожков кучу, плюс колбасы или хлеба свежего краюху, и оказывался сыт на полдня, а вечером или в обед ходил есть в вагон-ресторан.

Поездка оказалась спокойной. Поезд шёл чётко по графику, никто не предпринимал попыток пустить его под откос, попутные пассажиры никакого интереса ко мне не проявляли, так же, как и я к ним. Поэтому вскоре благополучно я и доехал до Павлограда.

Столичный вокзал встретил меня привычной суетой и сумбуром большого города. Все куда-то торопились, спешили, опаздывали, неслись и наталкивались друг на друга.

Лишь степенно шествовали носильщики, на холщовых серо-белых фартуках которых, надетых поверх форменных сюртуков, красовались огромные бляхи. Они толкали перед собой полную или пустую тележку с вещами приехавших. Суетились мальчишки, зыркали немногочисленные воры-карманники, в общем, ничего не изменилось за две недели моего отъезда, да и не могло поменяться.

Счастливо обойдя и тех, и других, я вышел к площади, но решил не брать извозчика, а направил свои стопы на соседнюю улицу, где находилась стоянка городского трамвая, там, дождавшись нужного номера, я доехал на нём до академии. На входе в общежитие мне повстречался комендант.

— О, Дегтярёв, приехал уже!

— Да.

— Там от вас Ефим Трутнев съехал, просил меня, чтобы я ему другую комнату выделил, да и многие съехали: кто квартиру снял, кто к родственникам, кто в другие комнаты переехал, вместо выбывших, так что, будете вдвоём теперь с Биттенбиндером жить. Рад?

— Конечно!

— Ну и хорошо, ты парень правильный, обращайся, если нужно что.

— Спасибо.

— Ладно, бывай тогда.

В комнате оставалось всё так, как и прежде, только исчезла одна кровать, на которой спал Ефим Трутнев, видимо, комендант открывал комнату в наше отсутствие и лишнюю кровать забрал. В помещении сразу стало как будто больше места и, можно сказать, уютнее. Послезавтра начнутся занятия, завтра, скорее всего, приедет Пётр и Женевьева, и я смогу вновь увидеть её, хотя бы издали. Да, большего мне не позволят, ну хотя бы так. Начнётся учёба, и я постараюсь на какое-то время не думать о ней.