Нутро трепыхнулось, сопротивляясь потоку забвения, и неожиданно начало падать. Голову резко накрыли звуки и запахи, а вместе с ними пришла боль. Разум буквально вбили в горячую плоть, заставляя почувствовать даже стук собственного сердца. За первым осознанным вдохом вернулись и ощущения. Измученное тело свинцовой тяжестью давило на что-то мягкое, источающее нежный аромат полыни. Всё, даже веки казались неподъёмными. Однако мрачную картину внутреннего состояния разбавляло тепло чужой руки, от которой по вена струился мягкий поток целительной силы.

– Очнулась, - тихо отозвался, уставший мужской голос, отдающий скрипучей хрипотцой.

И тут же чьи-то быстрые шаги заспешили к кровати. Да, подо мной явно была кровать, и кто-то совершенно чужой держал меня за руку.

– Мам!.. – родной встревоженный шёпот, раздался со стороны шагов. И горячее плечо накрыла знакомая рука, пока ещё не настолько широкая, чтобы принадлежать взрослому мужчине, но достаточно крепкая, чтобы успеть заработать мозоли от клинка.

– Сели… - выдавила с огромным усилием, чувствуя, как буквы складываются в какой-то жуткий потусторонний хрип.

– Да, мам, я здесь… Это я!

– Мы оторвались?.. – вновь прохрипела, не находя в себе сил открыть глаза.

– Оторвались, мам, всё хорошо, - быстро отозвался сын, - Мы… Всё хорошо…

– Что с мискатами? – выжала главный вопрос, чувствуя, как подрагивают руки моего мальчика.

– Всё, мам! – сорвался очередной теперь уже полушёпот, пронизанный какой-то непонятной радостью, - С мискатами покончено. Навсегда! Мы больше не бежим... Слышишь, мам…

– Не бежим… - повторила, выжав крупицы сил, чтобы поднять веки.

Первый образ, собравшийся из плывущей перед глазами пелены, обрел лицо Селиона. Сын выглядел худым и всклокоченным, но вполне живым. Это успокоило и даже немного прибавило сил, давая возможность осторожно оглядеться. Деревянный потолок, покатые бревенчатые стены, свет масляной лампы… И трое мужчин. Один из них Сел, стоящий на коленях у моей кровати. Второй, судя по запаху трав, вероятно, лекарь. Крепкий седой старик в льняной домотканой рубахе, держал меня за руку, от которой шло то самое, исцеляющее тепло. Третий… Ратмир. Кажется, этим именем величал кудрявого парня его суровый отец.

«Значит, не выгнали», - мелькнула робкая мысль, и я снова перевела взгляд на сына.

– Тебе разрешат остаться? – скрежет собственного голоса, показался чужим, - Ты хороший воин и охотник, тебе есть чем отплатить за приют… Стоит сказать им об этом.

– Это не важно, мам. Уже не важно! – восторженно прошептал мой мальчик, - Мы не в Притали и даже не в нашем мире… Больше не будет никакого Гатта, никаких мискатов! Всё!

– Никаких мискатов… Не понимаю? – слегка поморщилась от того, как глухо прозвучал вопрос.

– Парень, - оборвал сына лекарь, - просился рассказать сам, рассказывай, чего сумбур наводить? Вишь, матери тяжело говорить. А то нагоняешь тревоги, так все нити мне собьёшь. Да и вообще, Рамир, не уж то не терпело до завтра? Она еле жива.

– Не терпело,– отозвался мужчина, выходя из тени дальнего угла, - неведенье сейчас хуже правды, Алтэй. А что до неё… Сможешь поправить?

– Не горячись, - хмыкнул старик, - покумекать надо. Яд уж больно странный, я с таким ещё не сталкивался. Полегче-то я сделаю, но обещаний давать не буду. Негоже, сам понимаешь.

Ратмир кивнул, пряча хмурую складку, залегшую меж бровей, за упавшим на лоб локоном, и, слегка опустив голову, казалось, крепко задумался. Сейчас, в свете масленой лампы, на фоне уютного убранства, дышащей деревом комнаты, он казался гораздо моложе. Хотя мощный разворот плеч никуда не делся. Смуглая кожа, черные как смоль волосы, рассыпанные в короткие непослушные завитки, точеный подбородок, слегка поджатый текущим раздумьем, и большие карие глаза в тени пушистых ресниц. «Красив, - рассеянно отметило сознание, - и совершенно не похож на медведя…»

– Ну вот, на первой хватит, - отпустил мою руку лекарь, - а то пожгу нутро. А ты, малец, на-ка вот держи, - и старик протянул сыну буковую пиалу, выпускающую тонкие струйки пара, из которой торчала деревянная ручка ложки, - Как поить, говорил. А мы пока пойдём, подышим, да, Ратмир?

Кудрявый инстинктивно кивнул, всё ещё пребывая в мире неведомых нам раздумий, и, больше не говоря ни слова, вышел из комнаты. Старик поспешил за ним. Стать у того была попроще, но крепости всё же было не занимать. «И этот медведь, - мимоходом отметило сознание, - похоже, вся деревня принадлежит косолапым».