Кто же тот «счастливчик», из-за которого на мне повис серьёзный долг? Дангат — единственный закон, который преступить никто не вправе. Жизнь за жизнь. И я обязан расплатиться.

Ноздрей коснулся тонкий, еле уловимый запах. Горьковато-терпкий. Так цветёт аиньен — единственное украшение лощин Иштахха [14] .

Память подкинула пару удивлённых глаз цвета жжёной карамели. Куда же я попал? Нет разумных с такими глазами.

Осмотрелся и вскочил, как громом поражённый. Межмировой портал! Этим объясняется странный вид жилища и его обстановка.

Медленно обошёл комнату, осторожно выглянул в окно, отметив блёклый пейзаж.

Назначение некоторых предметов, что окружали меня, я не мог понять, что-то угадывал интуитивно. Попытался найти силовые потоки, но не нащупал и самой тонкой нити. Лишь тагатовая рама замаскированного под зеркало перехода сильно фонила магией, замыкая внутри себя огромный объём энергии. Не раздумывая долго, вынул из широкой т`атши [15] свой драгоценный трофей и аккуратно спрятал его в зазор между стеной и портальной аркой. Идеально. Даже если светлые отыщут способ попасть сюда, то артефакт найти не смогут. Действующий портал — лучшая маскировка. А я вернусь, как только выясню, кого благодарить за длинный язык или тупую голову. Да и с долгами привык рассчитываться сразу.

Шесть лет.

Шесть безумно долгих, тоскливых лет, до краёв наполненных тревожным ожиданием.

Переступив неудачный брак, а за ним унизительный и болезненный развод, я решила, что способна жить одна, без крепкого плеча рядом. Это сложно, но осуществимо, если оставляешь того, рядом с кем тебя больше ничто не держит. Но как пережить разлуку с тем, кто двадцать лет был твоей нерушимой стеной, отогрел в своих руках и приучил к тому, что верен и надёжен?

Я и не знала, насколько на самом деле слаба. Не знала, насколько сильно люблю. Нет, не на разрыв, не до истерики как в юности, а тихо, глубоко и крепко. Я и представить не могла, что меня так подкосит исчезновение собственного мужа.

Это страшно — однажды понять, насколько ты зависим от любимого. Что без него просыпаешься по утрам, не имея потребности жить, ешь, не чувствуя вкуса пищи, занимаешься рутинными делами, не понимая, к чему вся эта возня.

Наверное, мы оба сошли с ума, незаметно помешались на фоне общей беды, если один из нас, не раздумывая, шагнул в неизвестность в надежде добыть чудесное исцеление. Подстёгнутый чувством вины, поверил в кособокую сказку о других мирах и добрых эльфах. Ушёл и затерялся на годы в несуществующей реальности. А второй…

Вторая не смогла найти слов, чтобы остановить, чтобы объяснить абсурдность самой ситуации, полной двусмысленных намёков и недосказанностей. Безропотно отпустила. В никуда.

Определённо, мы оба сошли с ума…

Мне всё же хватило сил не превратиться в слабовольную сволочь, эгоистично погрязшую в самокопании и жалости к самой себе, забывшую о собственном ребёнке.

Мой маленький мужчина. Он стал волшебной панацеей от депрессии. Прочной осью, вокруг которой теперь вертелась моя жизнь.

Я долго думала, как объяснить Тёме отсутствие отца и что не знаю, когда он вернётся. Сочиняла версии, одну сказочнее другой, и в итоге рассказала всё, как есть. Мой семилетний сын слушал молча, ни разу не перебил и задал только один вопрос:

— Скажи, папа вернётся?

— Он обещал, — уверенно ответила я.

Мой маленький мальчик как-то по-взрослому кивнул и больше никогда не заводил разговоров на эту тему. Но потихоньку я стала замечать, что стали пропадать его капризы, исчезли детские слёзы. Сын словно оберегал меня, будто повзрослел разом.

Мне ничего не пришлось объяснять друзьям и коллегам мужа. Оказывается, в его фирме все были предупреждены о возможном длительном отъезде директора и совладельца и получили инструкции на этот случай. Руководство строительной компанией перешло к его лучшему другу, а доля прибыли мужа шла на банковский счёт, которым я имела право распоряжаться по своему усмотрению. Я удивилась, но мой продуманный заяц принял эти меры давно, сразу же после нашей свадьбы. Видимо, крепко в нас засели лихие девяностые, когда никто в мало-мальски заметном бизнесе не был застрахован от внезапной и скоропостижной.

Близких подруг у меня не водилось, родственников тоже, а на работе все настолько привыкли, что я не делюсь личной жизнью, что в душу лезть никто не пытался. Ну, пропал благоверный, сбежал от больного ребёнка, с кем не бывает?

Так мы и варились с сыном в своём тесном мирке, привыкая всё больше к тому, что теперь нас не трое, а двое. Продолжали лечиться, учиться, освоили инвалидное кресло. В общем, жили, поддерживая друг друга. И, конечно же, ждали.

Мы почти сразу переехали в старый особнячок на Запрудной, немного переоборудовав старушечью спальню и кухню. Гостиную с жутким зеркалом оставили без изменений, словно боялись спугнуть удачу. И вскоре мне уже казалось, что я жила в этой клятой квартире всегда, на короткой цепи у зачарованного стекла.