Контраст был разительным.

Мне портрет показался очень смутно знакомым…

Точно! Девушка чем-то напоминала рисунок Альмы. И наш бессменный док и юрист в лице моей сестры тоже поняла это.

Из сейфа наставник достал, как ни странно, пищу.

— Вот, закуска, — вынул он банку с засахаренными тропическими ягодами.

— А зачем в сейфе?

Старик рассмеялся:

— Будто сам не знаешь. От Аси, конечно. Хотя старина Хантер тоже мог стащить. Этот у нас любит пожрать. Дожились, капитан еду в сейфе прятать должен…

— Кэп, а кто изображён на этом портрете? — спросил я. Наверное, чтобы ещё немного оттянуть неизбежное. Внутренне я уже был согласен, но всё почему-то тянул.

— Забыл? Ничего, вспомнишь. Владычица наша Сехмет.

— Имя внизу срезано, — заметил я.

Действительно, там где значилась подпись, была дыра.

— Некоторые имена имеют силу, Артур. Скоро ты сам вспомнишь её истинное имя. Вот, съешь ягодку…

Я вновь посмотрел на портрет.

— Она пугает меня, — неожиданно сказала Альма, удивив нас с Капитаном.

— Ну… она порой бывает сурова. Но и большей красы во всех семидесяти семи морях не сыскать…

С портрета я переключился на окружающее пространство. Каюта капитана была атмосферной, уютной и не особенно блистала роскошью. Массивный стол с золотистым орнаментом был пожалуй самым дорогим предметом здесь. Как и портрет, к которому проявлялось всяческое уважение, включавшее наличие толстой золотой рамы.

А в остальном — старый шкаф, такой же как стоял в каюте простых матросов, деревянное ведёрко, бочка, мешки с чем-то, большое ростовое зеркало почти до потолка, книжный шкаф…

Масляные лампы, свисавшие сверху на цепях. У иллюминаторов — привязан потрёпанный серый гамак. Тёплый приглушённый свет.

Здорово должно быть здесь лежать и смотреть на волны. В иллюминаторе — ледовитое Шепчущее море, подсвеченные льдины и розоватое северное сияние, играющее в темнеющих небесах.

Опасное, но всё же безумно красивое место.

Старик протянул мне стакан. Альма вовсю уплетала ягоды.

— Эти ягоды мне попались на одном острове, когда мне было чуть за сорок… Там все растения имели красные листья, а фрукты и грибы были совсем не те, что у нас., — пустился в воспоминания старик. — Дурманящего много ещё… а люди там поклонялись Подвальному Коту, как своему богу…

Мне сделалось совсем стыдно. Контракт всё ещё был не подписан. Я покрутил в руках канцелярский нож и хотел было уже начать, но тут в голову пришла ещё одна мысль.

Маленький эксперимент.

— Альма, — позвал я.

— Да, брат?

Я улыбнулся и молча указал себе на грудь, намекая, что девушка испачкалась во время еды.

Самая естественная реакция для любой девушки — посмотреться в стоящее рядом зеркало. Но только не для Альмы. У Альмы с зеркалами особые отношения. Она у Фреда ещё и не такое ломала.

Хрясь.

На долю секунды мне показалось, что по ту сторону я увидел рогатого аалорна. Может, и правда показалось. Но сути это не меняло.

— Ой! — отпрянула сестра. — Минор-ами! Это я? Как так?

Старик посмотрел на неё с удивлением, но ничего не сказал насчёт порчи своего имущества.

— Я не подходила даже. Оно само… — девушка явно сильно расстроилась.

— Ты что, взглядом зеркала бьёшь? — спросил я, подливая масла в огонь. Но мне нужно было увидеть реакцию капитана.

Страж-ошибка не мог этого знать. Полностью перекопать всю память он не успел бы. А вот капитан, растивший нас с ней с детства, не заметить такого за столько лет не мог… Альма о об этой своей особенности не помнит. Я сейчас тоже не могу пользоваться своими навыками. Но трюк с зеркалом — срабатывает всегда.

— Ну, наверное, за нового капитана? — проскрипел старик и улыбнулся.

— Буйный Рыбник, — тяжело уронил я. — Не такой уж ты и буйный, как оказалось, раз смог заварить такую кашу. Я ведь почти поверил.

— Капитан Артур? — с улыбкой переспросил старик.

Собирающая осколки растерянная Альма посмотрела на меня с осуждением.

— Вот как… — опустил голову старик. — Я воспитывал тебя как сына…

— Мы с тобой знакомы несколько часов!

— Рыба повредила твой разум… — с горечью сказал капитан.

Что-то тронуло меня в его словах, но я сжал волю в кулак и продолжил:

— За твоей спиной — портрет грёбаной богини пустоты, которая жрёт души! — это воспоминание всплыло неожиданно.