– Ладно, - сказал Камчаткин, - поди к Хропову и арестуй там бочку керосину и дожидайся там.

– Слушаю, - ответил милиционер Пантюхов и, опять уронив рояль, круто повернулся кругом.

– Что же теперь, какого суда ждать?
– мудро спросил поп.

– Ничего, - отрывисто ответил Камчаткин попу, - вы можете идти, а что касается гражданина Сонеберга, то, впредь до выяснения...
– тут Камчаткин посмотрел на аптекаря, и аптекарь быстро подскочил с кресла, как пружина, - ...подпишите протокол.

– Какой еще?
– спросил аптекарь.

Но поп не дождался ответа Камчаткина и, хотя был тонок, как осока, однако шариком выкатился из кабинета, успев все же на ходу показать аптекарю язык и даже шепнуть: "Что, сунулись?"

Так окончилась их экспедиция.

Антон Антонович Хропов, возвращаясь из Белых Полей, шел по Егорьевской улице. Знал Антон Антонович, какую дорогу ему выбрать. Весел был чрезвычайно и доволен... "Вот, - думал, - приду домой, кофию напьюсь... и Липушке-шельме все расскажу. И даже нервных капель приготовлю Липушке-шельме, на всякий случай от неожиданности. Прощаю Липушку-шельму, так как купец Хропов жить перестал... Насмеюся я над всеми, как последний человек".

Покраснел от ветра нос у Антона Антоновича - день был ветреный, - а все думали, что Антон Антонович идет выпивши.

Подходит Хропов к своему дому - и видит: на форточке в спальне висит розовая ленточка.

"Почему висит розовая ленточка?" - подумал Хропов и прошел дальше, не заходя домой. Было когда-то условлено, давным-давно еще, когда обыски шли по городу, что ежели висит на форточке розовая ленточка, значит в доме неблагополучно.

"Совсем новый ход делу дан..." - подумал Хропов и остановился в растерянности около пруда.

Мимо Хропова, не кланяясь, пугливо прошмыгнул поп Паисий. Хропов засмеялся, поднял камень и бросил в попа.

– На, собака, получи.

Поп крикнул: "Ай!", думая, что Хропов кинул бомбу, и опрометью влетел в церковный дом, ожидая взрыва. Но на дворе было все спокойно, и поп со страху, укладываясь в постель, подумал: "Не зажглось".

А Хропов стоял у пруда, не зная, куда ему деться. В пруд кинуться самое подходящее дело. Посолодский пруд подземным ключом соединяется с Сябрским озером... Вот бы кинуться туда Хропову, пройти трубой до Сябр и в Сябре-озере уже выплыть мучеником... Шуму будет много...

Тут и автору повести очень удобно было бы поставить точку и романтически разделаться с героем. Олимпиаду Ивановну можно было бы отправить в Берлин... В Берлине Олимпиада Ивановна поступила бы в кафе Рушо исполнять русские песни, влюбился бы в нее изгнанный с родины русский князь... О, до чего не довела бы фантазия, если бы за это дело взялся французский романист!.. Художник Мокин, почувствовавший угрызения совести, погнался бы в Европу за Олимпиадой Ивановной, решившись предложением руки и сердца загладить страшный грех... Но влюбленная парочка - князь и Олимпиада Ивановна, вообразив, что гонится за ними русский большевик-террорист, перебегали бы, как куропатки, из одного угла Европы в другой, не успевая насладиться семейным счастьем... И вот наконец тут автор придумывает американский трюк, и читатель, благословляя находчивость автора, с благодарностью и приятной зевотой откладывает в сторону роман.

Жизненная правда всегда беднее вымыслами. И потому в действительности все обстояло гораздо проще.

Хропов попробовал концом валенка берег: хрустнул лед, покрылся мутной, как суп, водой, и сказал тогда Антон Антонович:

– Растаяло... Да ну их к черту, в самом деле... возьму и развяжусь.

И крупными шагами направился прямо в совдеп и без доклада влез к товарищу Камчаткину. Вид его в расстегнутой шубе, вспотевшее от ходьбы лицо, наверное, не были привлекательны, потому что Камчаткин, подумав: "Он!", вдруг отскочил в угол своего кабинета. Хропов в шубе упал на колени, простер руки к товарищу Камчаткину и громко, так что дрогнули стекла в совдепе, спросил его:

– Товарищ Камчаткин, могу ли я надеяться на вашу помощь? Если же нет...

– Можете!
– сказал Камчаткин, испугавшись: уж не взбесился ли Хропов?..

– Могу я отречься, товарищ Камчаткин?

– Можете, - сказал Камчаткин, не желая спорить с сумасшедшим.

– Ну, так я отрекаюсь и от попа и от бога... И желаю разоблачить обман.

Тут товарищ Камчаткин заинтересовался.

– А вы не сошли с ума? Зачем вы пуд керосину купили у аптекаря?

– Какой пуд!.. Вот сука! Я ему десять фунтов заказал, кофий варить.

– Так это для кофия?
– улыбнулся Камчаткин. Он вернулся к столу, сел в кресло и, попросив Хропова встать, сказал:

– Считаю дело выясненным. Что вы имеете заявить?

– Разоблачить хочу религиозный обман, как денежки собирают. Меня вся округа знает.

– Это не наше дело... впрочем, действуйте. Мандат я вам дать не могу, - сухо сказал Камчаткин.

– Ничего, я и без мандата... Покорно благодарю.

Вышел Хропов на крыльцо, бросил оземь каракулевую свою шапку и крикнул на весь базар: