Шрифт:
— Доброй ночи, лорд Каннингем.
— Доброй, — отозвался тот. — Однако всё же позвольте вас проводить.
— Спасибо, не стоит утруждаться.
С этими словами я двинулась в сторону замка, но, не пройдя и десятка шагов, вдруг почувствовала себя странно. Меня окутала непонятная истома, ноги ослабели, сознание поплыло, а в ушах зашумело море.
«Что происходит? Я ведь и не пила, считай!»
Футляр выпал из ослабевших пальцев, а следом и я чуть было не опустилась на траву.
— Вам следует больше отдыхать.
Твёрдая горячая рука поддержала меня под локоть, от проникновенных интонаций по коже побежали мурашки. И всё-таки я воспротивилась:
— Отпустите! Я дойду сама!
Однако это прозвучало так вяло, что, естественно, никто и не подумал слушаться.
— Всё хорошо, моя дорогая. Я помогу.
Меня приобняли за талию и бережно, как в танце, повлекли к тёмной громаде замка.
Надо было сопротивляться, но силы куда-то делись. От близости бросало то в жар, то в холод, глаза закрывались, нос щекотал тонкий приятный запах мужского парфюма. Ноги всё настойчивее отказывались идти, и в какой-то момент меня попросту подхватили на руки.
— Ч-что в-вы…
— Не волнуйтесь, Мэриан. Я донесу вас, как самое драгоценное из сокровищ.
«Нет, стой! Да что же это такое?! Надо, надо высвободиться!»
Однако слабость, проклятая слабость не позволяла даже сдвинуть голову, чтобы не упираться носом в шею нёсшему меня мужчине. Чтобы не вдыхать его аромат. Не чувствовать тепла. Не ощущать биение чужого пульса под кожей.
«Ох, а если мы кого-нибудь встретим?»
Хотя что такого-то? Муж несёт жену на руках — разве это не естественно?
«Нет! Я не хочу!»
— Я не хочу.
— Моя дорогая, верьте мне. Я вас не обижу.
Гулкий холл. Лестница. В глазах мутилось, отчего светильники на стенах походили на золотистые шарики. Двери — одна, вторая. И наконец, жар чужого тела сменила прохлада простыней. Я завозилась, пытаясь привстать, и, как ни странно, мне помогли это сделать.
— Вы позволите? — Вкрадчивые интонации, будто со мной разговаривал царивший в спальне полумрак.
— П-позволю?
Язык всё так же заплетался, но, когда под чужими ловкими прикосновениями начали расстёгиваться крючки платья, это не помешало мне возмутиться:
— Ч-что вы делаеть-те?!
— Всего лишь помогаю вам снять платье, — кротко ответила темнота. — Спать в одежде не очень удобно.
— Уходи…
Чужие ладони нежно скользнули по обнажённым плечам, вынудив осечься. Огладили спину, мягко приспустили лиф, освобождая грудь.
— П-прекрати…
— Всё хорошо, моя радость.
Из причёски исчезли шпильки, и освобождённые волосы рассыпались по спине и плечам. Меня уложили обратно на подушки, и я почувствовала, как с ног исчезли туфли. А затем и платье каким-то волшебным образом соскользнуло с тела, и ночная прохлада без промедления забралась под батистовую нижнюю сорочку.
— Вот и всё, моя дорогая.
Надо мной нависла непроницаемая тень, и чужой жар опалил кожу даже без прикосновения. Твёрдые пальцы очертили щёку и подбородок, небрежно мазнули по полыхавшим губам.
— Мне оставить вас?
«Да! Тысячу раз да!»
Но чужие пальцы уже спустились на грудь, игриво сжали, и все слова умерли у меня в горле.
— Или всё-таки остаться?
Никогда прежде я не чувствовала так остро. Близкое тепло чужого тела, вибрирующие обертоны глубокого голоса, нежные прикосновения, заставлявшие трепетать несмотря на ткань сорочки. Ощущения забивали беззвучный вопль рассудка, гасили попытки сопротивления. А чужие руки спускались всё ниже и ниже…
— Так что вы ответите, моя дорогая?
Обжигающее прикосновение к бедру — и сорочка мягко поползла вверх.
— Мне остаться?
Дурманящий выдох прямо в губы. Осторожно раздвинутые колени. Полузабытое сладкое ощущение внизу живота.
Я падала в чёрную дыру, и не за что было зацепиться.
— Что ж, будем считать ваше молчание знаком согласия.
И мои губы властно смял чужой горячий рот.
Глава 88
Всё пошло не по плану.
Конечно, он не думал, что, узнав о долгах имения, Мэриан сразу же прибежит к нему за деньгами. Нет, она попыталась бы справиться самостоятельно: например, продала бы украшения или попробовала уговорить кредиторов на отсрочку. И даже когда Каннингем узнал о побеге и бесславной гибели управляющего Колдшира, то лишь пожал плечами: вряд ли такая мелочь вернула бы упрямицу на путь истинный. Так же безразлично он воспринял известие о том, что Гилби получил уговорённую выплату, ведь источника постоянного дохода у Мэриан по-прежнему не было.