— Я с детства слушал истории о старинном замке и его чудесных розах, которые цветут круглый год, если на имении лежит благословение любви, — продолжил рассказчик через силу. — И у смертного одра матери пообещал, что однажды Колдшир станет моим.

Он помолчал — похоже, эта рана до сих пор кровоточила — и глухо выдавил из себя:

— Похоронив её, я вернулся на земли предков и застал… — Рот его исказила судорога. — Разруху.

В разговоре вновь возникла заминка, однако я не торопила Эйнсли. И наконец он заговорил, теперь уже с напускной деловитостью:

— Дед сделал несколько роковых ошибок, вложившись в убыточные проекты. Под последний из них он попросил заём у лорда Камерона, не подозревая, что тот до сих пор не простил отказа леди Хелен. А когда и очередной мыльный пузырь лопнул…

— Камерон в счёт долга потребовал Оакшир, — подхватила я. — И тут появились вы.

Эйнсли согласно склонил голову.

— Никогда не забуду, каким впервые увидел деда, — глухо произнёс он. — Седого как лунь, с трясущимися руками. Он понимал всю безвыходность ситуации, а я… Что бы я ни испытывал к нему за годы изгнания, лорд Камерон не должен был получить Оакшир. Вот только какого-то особенного богатства у меня тоже не было.

Я невольно прикрыла глаза: сколько раз такие истории описывались в приключенческих книжках? И безэмоционально произнесла:

— И вы не нашли иного способа раздобыть деньги, кроме как сколотить разбойничью шайку и отправиться на большую дорогу.

— Шайку! — фыркнул Эйнсли. — У меня были всего лишь несколько крепких слуг, отчаяние и удача. Мы сумели проникнуть в усадьбу Камерона, и я лично прижал кинжал к его горлу, требуя показать, где лежит золото. А затем мы устроили поджог и скрылись без единой жертвы с нашей стороны.

«А со стороны слуг лорда Камерона?»

Впрочем, я не спросила. В самом деле, кого здесь волновали чужие смерти?

— И родилась легенда.

Я хотела, чтобы это прозвучало ровно, однако не сумела до конца спрятать насмешливую иронию.

— Ещё не родилась, — сдержанно отозвался задетый Эйнсли. — По-настоящему о Безликом заговорили позже.

Я неслышно хмыкнула и поинтересовалась:

— А как отнеслись к вашему поступку старый лорд и его жена?

Лицо рассказчика закаменело.

— Никак, — уронил он. — Я не распространялся об источнике средств.

Значит, старики предпочли закрыть глаза на то, какими методами их брошенный внук добыл деньги. Потому что отдать Оакшир невозможно.

— Что же, все мы в тёмные времена делаем выбор между тем, что легко, и тем, что правильно, — заметила я, ни к кому не обращаясь, и повела рукой. — Впрочем, оставим.

Заглянула в глаза оскорблённо вспыхнувшему Эйнсли и с напускной мягкостью спросила:

— Скажите, лорд, а почему Безликий продолжил грабить уже после того, как пропала угроза имению?

Эйнсли сжал в кулак доселе спокойно лежавшую на колене руку.

«Правильно, — усмехнулась я про себя, — никто не любит оправдываться. Особенно когда понимает: есть за что».

— Угроза Оакширу миновала, — сдержанно начал лорд, — однако он был разорён. В день, когда я отдавал Камерону его же золото в счёт долга, деда хватил удар. Вся ответственность за имение легла на меня, и я принял решение.

«Грабя дальше?»

Я удержала обидную фразу, и потому Эйнсли беспрепятственно продолжил:

— Я освободил арендаторов от платы на полгода, рассчитывая, что за это время они успеют поправить свои дела. Но нам тоже надо было на что-то жить, и я… продолжил добывать деньги тем же способом.

— Нападая на путников? — на этот раз я уже не удержалась оттого, чтобы назвать вещи своими именами.

— Только богатых! — резко возразил Эйнсли. — И мы никого не убивали… Кроме вашего бывшего управляющего, но, согласитесь, он заслужил собачью смерть.

Я промолчала, не желая ни лгать, ни одобрять позицию собеседника.

— Я никогда не брал себе лишнего, — между тем продолжал лорд-разбойник. — Отдавал долю своим людям, а остальное жертвовал нуждающимся. В том числе не раз помогал вашим арендаторам, леди Каннингем! Грир выжимал из них последнее, стремясь набить свои карманы. Знаете, сколько он вёз с собой из Колдшира?

— Не знаю, — жёстко отрезала я, — и знать не хочу. Лорд Эйнсли, поймите меня правильно. Я не жалею о том, что случилось в дюнах, но мне однозначно не нравятся ваши методы. И я до сих пор не могу понять: зачем вы занимаетесь этим сейчас? Разве в Оакшире не всё хорошо?