Шрифт:
— Предлагаю основать в Угрюме магическую академию. Не для избранных, а для всех, у кого есть дар — независимо от их происхождения.
Глава 18
Полина стояла рядом с Прохором, чувствуя, как волны усталости накатывают на неё после битвы. Её взгляд беспокойно метался по острогу — месту, которое за последние месяцы стало для неё настоящим домом. Там, где ещё вчера она преподавала детям азы этикета и литературы, теперь зияли проломы от взрывов, чернели следы пожаров.
«Всё это из-за мамы», — с болью подумала она, ощущая, как горечь и стыд пульсируют внутри.
Руки её заметно дрожали — не столько от страха, сколько от магического истощения. Создание ледяной тюрьмы для собственной матери вытянуло из неё последние силы, но она не жалела об этом. Только так удалось предотвратить непоправимое.
Она с тревогой заметила дым, поднимающийся от школы. Неужели её класс пострадал? А как дети? Все ли успели укрыться? Непрошеная мысль пронзила сознание: её мать могла убить учеников, которых Полина успела полюбить всем сердцем.
— Полина, тебе лучше помочь Альбинони, — мягко сказал Прохор, прерывая поток её мрачных мыслей. — Твои целительские способности сейчас нужнее всего там. Это не просьба, а приказ, — добавил он, видя, что она хочет что-то возразить.
Девушка открыла рот, собираясь сказать, что хочет остаться с матерью, понять, что с ней случилось, возможно, помочь ей. Но сейчас, глядя на дым и разрушения, на окровавленных людей, которых несли в лазарет, она понимала — Прохор прав. Её место там, среди раненых. Эгоистично думать только о своей семье, когда страдают невинные.
Она бросила беспокойный взгляд на отца. Он вновь выглядел растерянным, беспомощным, словно земля ушла из-под ног. Тревога за него кольнула сердце. Как он справится с тем, что случилось с мамой? Сможет ли простить себя за то, что не заметил, насколько далеко зашло безумие?
— Конечно, — кивнула она Прохору. — Я смогу помочь.
Она подошла к отцу и поцеловала его в щёку, стараясь вложить в этот жест всю любовь и поддержку, на которую была способна.
— Мы поговорим позже, папа, — пообещала она, сжав его холодную руку.
Прежде чем уйти, она всё же остановилась, глядя на мать, вмороженную в лёд. Лидия продолжала что-то бормотать себе под нос, даже после укола, сделанного человеком князя. Её некогда идеально уложенные волосы растрепались, а на дорогом платье виднелись пятна грязи и крови. От прежней властной графини Белозёровой, наводившей страх на прислугу одним взглядом, почти ничего не осталось.
Девушка подошла ближе, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Несмотря на всё, что она сделала, на всё помешательство последних лет, это всё равно была её мать. Та, что когда-то читала ей книги перед сном и заплетала косы.
— Мама, — тихо позвала Полина, касаясь её ледяной щеки.
Лидия дёрнулась, словно от удара, и её взгляд на мгновение сфокусировался на дочери.
— Полина? — её голос прозвучал почти нормально. — Что… что происходит?
В эту секунду в глазах Лидии промелькнула та самая ясность, которую Полина так надеялась увидеть — словно сквозь пелену безумия проглянула прежняя мама.
— Тебе нужна помощь, мамочка, — Полина с трудом сдерживала слёзы. — Ты больна, но тебе помогут. Князь Оболенский позаботится об этом.
Лидия попыталась пошевелиться, но лёд крепко держал её.
— Мне так холодно, девочка моя, — прошептала она, и в этих словах Полина услышала отголосок материнской нежности, которую почти забыла. — Ты… ты всегда была моей гордостью.
Полина сжала её руку, чувствуя, как горячие слёзы катятся по щекам.
— Я стану сильнейшим целителем, мама, — пообещала она, глядя ей в глаза. — Клянусь тебе. Я найду способ вылечить тебя. Что бы ни вселилось в тебя, какая бы тьма ни поглотила твой разум — я её изгоню! Я верну тебя, прежнюю тебя!
На мгновение в глазах Лидии мелькнула тревога — такая чистая, такая материнская, что Полина едва не разрыдалась.
— Нет, Полли, — прошептала Лидия, используя её детское прозвище. — Береги себя. Я… я уже…
Но ясность так же быстро погасла, как появилась. Мамины глаза снова наполнились безумием, а губы искривились в гримасе.
— Демон! — внезапно зашипела она, вновь становясь той чужой, страшной женщиной. — Он забрал тебя… заколдовал… ты не моя дочь!
Гидромантка отшатнулась, понимая, что её мать снова исчезла, уступив место этому измученному кошмарами существу. И всё же теперь она знала, мама всё ещё там, внутри, и она найдёт способ вернуть её.