Наклоняю голову, поднимаю воротник и иду вперёд — быстрым, чётким шагом, каким ходил когда-то по лавовым полям Южных рубежей.

Холод пробирает до костей, но я не замедляюсь.

Людям понадобятся тёплые вещи.

Мы обыскали дома, но могли что-то упустить. Завтра придётся проверить всё снова.

Несколько мощных шагов — и вот я перед тем самым домом.

Ступени крыльца покрыты прозрачным слоем льда. Хватаюсь за обледеневший поручень — металл мгновенно выжигает холодом

кожу, но я не отпускаю.

Дверь не поддаётся с первого раза. Вмёрзла.

Сколько они там продержатся без тепла?

Глубокий вдох — и лёгкие сжимаются от ледяного воздуха. Но я уже бью плечом в дверь. Раз. Два.

Они должны быть живы.

Магия вспыхивает в жилах, как огненная река. Я не сдерживаю её — отпускаю вперёд, прямо в дверь. Дерево трещит, лёд с шипением превращается в пар.

Ручка становится горячей даже сквозь перчатки — дёргаю, и дверь с глухим стуком распахивается.

Внутри почти так же холодно, как снаружи. Воздух густой, спёртый, пахнет мокрой шерстью и страхом.

— Здесь есть живые? — мой голос гулко разносится по пустому коридору.

Тишина. Делаю три шага вперёд — сапоги громко стучат по голым доскам. Дверь справа приоткрыта. Толкаю её плечом.

Картина, как в плохой байке: Калмыков и его люди сбились в кучу посреди комнаты, закутавшись в какие-то жалкие шкуры. Их трясёт так, что зубы стучат.

Один из солдат даже не поднимает головы — просто сидит, уставившись в стену, с синими губами.

— Не околели ещё? — спрашиваю, скрестив руки на груди. — Как ночь прошла?

Калмыков срывается с места, шкура падает в грязь. Его лицо — белое, как снег за окном, ресницы покрыты инеем, а глаза... О, в этих глазах теперь есть понимание.

— Ты... ты планировал это! — хрипит он. — Хотел нас заморозить заживо! "Ночлег", чёрт бы тебя побрал!

Я делаю шаг вперёд. Все они тут же съёживаются — даже гордый Калмыков.

— Я предупреждал. Этот город не прощает ошибок. То, что было ночью — всего лишь лёгкий ветерок по сравнению с тем, что ждёт вас дальше. — Ещё шаг. Они отползают к стене. — Так что, будем договариваться? Или хотите проверить, сколько ещё таких ночей выдержите?

Калмыков облизывает потрескавшиеся губы. Видно, как в его голове крутятся мысли — страх, злость, расчёт.

— Чего... чего ты хочешь? — наконец выдавливает он.

В углу кто-то тихо стонет. Я улыбаюсь.

— Вы переходите на мою сторону, — говорю твёрдо, чувствуя, как кристаллы у пояса отзываются лёгким теплом. Мои глаза неотрывно держат взгляд Калмыкова, пока его люди съёживаются в углу, обёрнутые в жалкие шкуры.

— А потом? — хрипит он, потирая посиневшие пальцы. Его дыхание вырывается белыми клубами.

Я делаю шаг вперёд, и замёрзшие доски скрипят под сапогами:

— Потом уйдёте. Придумаешь, как объяснить князю своё возвращение. Это твоя забота.

Один из солдат резко поднимает голову, и его шкура соскальзывает:

— Ты понимаешь, что князь пришлёт других? Он хочет твоей головы!

В груди знакомо закипает магия. Я разжимаю пальцы, чувствуя, как она струится по венам.

— С другими разберусь, — моя перчатка скрипит от сжатого кулака. — Как видите, город не любит гостей. Так что, Калмыков?

Из трясущейся кучи тел раздаётся хрип:

— Мы тут сдохнем! — Вижу только воспалённые глаза, выглядывающие из-под мехов.

— Хорошо, — Калмыков плюёт на пол. Слюна мгновенно замерзает. — Но когда князь пришлёт армию…

— Это будет моя проблема, — перебиваю я, уже поворачиваясь к стене. — Договорились?

– Так где ты нас поселишь?

– Будете жить тут.

Я подхожу к стене и кладу на неё руки.

Сначала — тишина. Потом…

Глухой рокот начинает разливаться от точки касания. Лёд на стенах покрывается паутиной трещин, и я чувствую, как магия растекается по брёвнам, как горячий мёд. Под пальцами дерево темнеет, оттаивает, и вот уже первые капли стекают на пол.

Тепло. Оно идёт волной от стен, вытесняя ледяной воздух. Иней на лицах людей начинает таять, оставляя мокрые дорожки. Где-то слышится слабый стон облегчения.

— Останетесь здесь, — говорю я, наблюдая, как последние льдинки испаряются с потолка. — Выбирайте комнаты, конопатите щели. У вас есть несколько часов, пока холод не вернётся.

Один из солдат сбрасывает шкуру, его лицо недоверчивое:

— Чёртова магия… Так вот как вы тут выживаете!

— На кухне магическая плита, — продолжаю, игнорируя комментарий. — Разберётесь. Припасы ваши.