Шрифт:
Только с Леоном.
Он проводил с девочкой время, добывал ей деликатесы, игрушки, книги, словом – окружил заботой. По правде говоря, это удивило меня куда сильнее, чем вся остальная история.
Наверное, даже черствому сердцу нужно кого-то любить.
А позже, когда Хелена растворилась в ощущении безопасности, дало о себе знать то, что свойственно любому ребенку, – любопытство. Дочь Леона опасалась общаться с кем-то еще, кроме отца, ей было по душе и дальше оставаться незаметной, но в то же время хотелось узнавать что-то новое об окружающем мире и тех, кто его населяет.
Так проснулась способность к телепатии.
– Похоже, Леон с тебя пылинки сдувает. Как же он не побоялся выпустить тебя из убежища, да еще на опасное задание, при такой-то опеке?
«Да не такое уж опасное. Все равно меня никто не заметит, а мое дело маленькое – не вмешиваться и шепнуть, когда начнется заварушка».
– И тебе не страшно?
«Поначалу было, даже очень. Но я сама говорила отцу, что хотела бы путешествовать. А еще, что хочу быть полезной. Ведь мне уже четырнадцать! Нельзя же всю жизнь взаперти…»
– Это называется пере… мяу… Мя-я-яу!..
Моя речь на полуслове скатилась в мяуканье: ко мне в очередной раз нагнулись, чтобы погладить, на сей раз молодая парочка с рюкзаками. Я уже привык к такому в людных местах, не шарахаюсь, иду на контакт – быстрее отстанут. Вскоре парочка убежала на посадку к своему вагону, а я продолжил неспешно брести, огибая косяки торопливых ног и чемоданов на колесиках.
– В такие моменты тоже хочется быть невидимкой, – признался я.
«Да уж, сама себе завидую, – мысленно посмеялась Хелена. Затем напомнила: – Так что чем называется? Ты не закончил…»
– Переходный возраст, – довел я начатую мысль. Добавил с крупинкой озорства: – Погоди, скоро тебе начнут нравиться мальчики.
«Ой, ну вот еще!..» – возмутилась Хелена.
Впрочем, подлинность ее возмущения примерно на том же уровне, что и у французского парфюма из местного привокзального ларька.
Меня, кстати, уже не первый раз заносит именно на этот вокзал. Где мы с Хеленой только не побывали: и в Нью-Йоркском метро, и в музее железной дороги в Питере, и на Токийском скоростном поезде… Только что были у ДК «Железнодорожник» в Тюмени, там стоит локомотив времен Второй Мировой.
А теперь снова этот перрон, уже раз, наверное, десятый. Узнаю брусчатку, фонари, скамейки… Меня сюда тянет, как магнитом, даже не знаю, что за город.
– Не меня ли ищите, молодой человек? – услышал я бойкий женский голос. – Вернее сказать, молодой котик!
Глава 33. Из будущего
Сначала я не узнал Черри. В моей памяти горел гламурный розовый образ в джинсовой курточке и стильных аксессуарах, как из салона красоты. А теперь передо мной обычная кошка. Хотя не сказал бы, что уличная. Узнаю глаза, чуть приплюснутую мордочку, длинную шерсть, она сейчас совсем даже не розовая – я бы назвал этот оттенок земляным.
– Черри? – произнес я не очень уверенно.
– Ты, поди-ка, искал ту, которую видел в Бальзамире, – сказала приветливо. – На людях я выгляжу скромнее.
Да, определенно голос ее. Звонкий, с едва заметной хрипотцой.
– Не думал, что сумею тебя найти.
– А ты и не нашел бы, – говорит Черри, – если бы я не захотела. Просто даймены шептали, что кто-то ищет со мной встречи. Вот мне и стало любопытно… Эй, малой, а ну кыш к маме! Не подслушивай!
Последние фразы Черри адресовала не мне, а мальчугану, который торчит рядом и таращится на нас. Его рот стал похож на дупло, после чего малец развернулся и дал деру.
– Мама, там кофка лафгаваливает!
– Живо ко мне, на поезд опаздываем! – кричит его, судя по всему, мамаша.
– Ма, но там кофка…
– Я тебе щ-щас дам кофку! Держи сумку и не отставай!
Мы проводили их взглядами, а затем я обратился к Черри:
– Как ты смогла говорить при человеке?! Он же все слышал!
– Я много чего могу, в даймене-то. Это ты в перемире новичок, а поживи с мое – и не такому научишься… Айда, побеседуем, где потише. Раз уж пожаловал по мою душеньку, приглашаю в гости!
Я последовал за Черри в толпу, мы затерялись в ногах провожающих с флажками и воздушными шариками. Люди кричат, машут руками, подпрыгивают, все их внимание летит к улыбчивым лицам и качающимся ладоням в окнах вагона. Состав, прошипев, тронулся с места. Радостные напутствия, слезы расставания… До нас никому дела нет.
Черри легонько тюкнула меня лапой по макушке, и шум стих, его сменил глухой, но бодрый перестук колес.
Мы оказались в купе.
Этот поезд не из тех, что на вокзале. Мчится с приличной скоростью, за стеклом мелькают сосны, холмы, столбы ЛЭП, мы где-то явно далеко от населенных пунктов.