К тому же она отвечала со всей страстью, обнимала меня, целовала и позволяла куда больше, чем другие женщины со случайным любовником. Я же шептал ей, что она моя теперь и я забираю её с собой. Она кивала, стонала, цеплялась за мои плечи. На прощанье поцеловав меня в щёку, убежала, хитро оглядываясь. И пришла ещё через день. И потом ещё…

На третий раз я уже позвал её к себе в дом, помня, что она сирота и живёт в доме хозяина. А она спросила, правда ли заберу потом с собой и обеспечу? Я ответил утвердительно. Обещал, что женюсь, что у нас будет семья. Она смеялась заливисто: «Скажешь тоже, семья! Мне ещё рано детей!». А я зацеловывал её лицо и обещал подождать, сколько она захочет.

Я мечтал о детях. Хотел, чтобы у меня была любящая жена и сын. Или дочь. Неважно.

Но именно тут мне и начали говорить, что Анка — та ещё девка. Что она легкомысленная и несерьёзная. Что ругается со всеми без разбору и требует к себе особого отношения. Что крутит шашни с управляющим и хозяином дома сразу. И прочее такое говорили. Я же не хотел в это верить. Думал, что при такой красоте и покапризничать не грех, а уж то, что из зависти к её внешности могли и оговорить — так это само собой понятно.

Однако спустя пару недель наших «отношений» вдруг и правда увидел её весьма эмоциональный разговор с хозяином…

Она же даже не объяснила мне ничего. Просто не пришла вечером, как обещалась раньше. А утром, когда поймал её в саду и потребовал обосновать свои поступки, рассмеялась мне в лицо при других женщинах, мол, я сам себе всё надумал. Она лишь хорошо провела время, и я провёл. Поэтому готова принять от меня за это какой-то подарок.

В тот день я нёс ей брошь. Сделанную мной лично. Ручную работу. Каждый камень выбрал сам и вставил в обрамление из драгоценного металла. Как какой-то мальчишка считал, что она обрадуется и сможет оценить. Но когда она потребовала фактически оплаты за свои «услуги»… Я вырвал эту брошь из своего жилета вместе с карманом и бросил ей под ноги.

И если считал, что это хотя бы немного заденет её, ошибся. Она и бровью не повела, краешком своей обуви оттолкнув то, во что я вложил душу, и заявив, что «эта дешёвка» ей не нужна…

Возможно, даже после этого, одумайся она и приди ко мне, я бы ещё принял. Попроси она прощения за то, как поступила, признайся, что правда была легкомысленна и просто запуталась — я бы простил и даже понял (сироте тяжело устроиться в жизни, как бы я мог осуждать её за прошлое?). Да и больно уж пекло к груди от одного её только вида — не хотелось отпускать и признавать, что это конец. Но дальше она сделала то, что я бы не простил ей никогда и ни за что…

Эта бесстыжая дрянь безжалостно изваляла моё сердце вместе с моими мечтами, которые я раскрывал ей во время близости, в грязи и выбросила, словно мусор. Всё её очарование слетело мигом. Прожжённая, лицемерная, вульгарная — вот какой она оказалась на самом деле. Внешне милая и нежная молоденькая девочка, а внутри…

Поняв всё о её продажной легкомысленной сущности, я запретил себе думать о ней. Запретил вновь представлять себе картинки, как забираю её из этого захолустного места и увожу с собой, как она станет ластиться ко мне и широко улыбаться в нашем с ней доме. И уж тем более, чёрт бы её побрал, запретил представлять себе наших с ней детей.

Я даже зло посмеялся над собой тогда. Ну видано ли дело, как баба распланировал себе жизнь с продажной девицей? И я всё понимал теперь. Всё. Но стоило вновь натолкнуться на неё случайно — и в голове опять мутнело. В груди стучало. В штанах становилось тесно. Хотелось забрать, украсть, хоть силой, но присвоить!

И одновременно убить её…

Растоптать так же, как она мою душу. Изорвать на мелкие куски. Развеять по ветру.

Но ведь сплюнув на землю у её ног в наш последний разговор, я только сцепил зубы и ушёл, обещая себе, что больше даже не взгляну на неё.

И не смотрел.

Злился, бесился, бился головой о стену, но держался, не позволяя себе не только обидеть эту стерву, что точно заслуживала, но и просто взглянуть. К счастью, понимая, что ходит по тонкому льду моего терпения, она и сама старалась лишний раз не попадаться. А если такое случалось, то быстро сбегала прочь, больше не пытаясь меня задеть. Видимо, с тех пор чувствовала, что я на грани. И следующий такой раз станет для неё последним.

Я почти возненавидел её за то, как она поступила. Верно говорят, что от ненависти до любви один шаг, так вот я сделал его в обратную сторону. Один раз и навсегда, как я думал. Уверенно, хоть и безумно больно. Я вычеркнул Анку из своих воспоминаний. Решил забыть. И почти забыл. Почти поверил, что смог. Справился с этим наваждением, не иначе.

Но тут она натолкнулась на меня в гостиной, слетев с той лестницы прямо в мои руки. А обернувшись, посмотрела таким нежным и беспомощным взглядом, что мои пальцы на её плечах сжались сильнее. И вновь всколыхнулось всё, что я так тщательно в себе прятал…

Что она со мной сделала?! Будто бы приворожила.

Я знал, что это опять только ложь. Что выгода — всё, что интересует её — корыстную и подлую. Знал это наверняка. Но мои глаза вновь обманывали меня.

Ещё несколько раз встречая её после, я просто не мог узнать её. Она смотрела иначе. Говорила иначе. Даже внешность её будто бы стала немного другой. Неуловимо изменилось что-то, чего я не мог понять разумом, но чувствовал.