Повисла долгая пауза. Свет в павильоне медленно менялся, по мере того как солнце опускалось за горизонт. Светильники засветились ярче, создавая теплые островки света в сгущающейся темноте.

Феликс почувствовал, как внутри него пробуждается острое осознание масштаба происходящего. Он вспомнил слова Фортуны о существах из мира Обратной Вероятности, о грядущем вторжении. Сейчас, глядя на умудренного опытом старика, на его бесстрастное лицо, он понял: это не мистификация, не игра воображения. Это реальность, новая реальность, частью которой он стал.

– Я стар, - неожиданно сказал мастер Ю, глядя на закат.
– Слишком стар для войны, которая грядёт, но я должен убедиться, что знания, собранные поколениями мастеров нашей школы, не исчезнут вместе со мной. Чжан Вэй должен был стать моим преемником, - в его голосе промелькнула боль утраты.
– Теперь эта обязанность может лечь на ваши плечи.

– Вам нужно многому научиться, - мастер Ю вернулся на своё место, двигаясь с плавностью, выдающей многолетнюю практику боевых искусств.
– И времени у нас не так много. Но сначала, - он достал из рукава своего одеяния небольшой свиток, перевязанный шнурком цвета индиго, - вам нужно узнать истинную историю Чжан Вэя. И понять, почему его печать оказалась именно у вас.

Свиток в руках мастера Ю излучал слабое золотистое сияние. Феликс видел, как нити вероятностей вокруг него пульсируют и переплетаются, создавая узор невероятной сложности, напоминающий струи воды в бурной реке.

– Никогда не позволю никому вернуться в те пещеры, - внезапно произнес мастер Ю, и его голос стал жестким, - там слишком опасно. Слишком много было потеряно.

Феликс не понял, к чему это сказано, но решил не прерывать мастера вопросами.

– Это последние записи Чжан Вэя, - мастер протянул свиток.
– Его исследования скверны и кое-что ещё.

Когда пальцы Феликса коснулись свитка, печать в его груди откликнулась мощным резонансом, словно два камертона одной частоты. По телу пробежала волна энергии, похожая на электрический ток, только теплый и несущий не боль, а странное чувство узнавания. Перед глазами опять замелькали образы: тренировочный зал, заполненный утренним светом, в котором тени двигались в сложном танце; стол, заваленный древними манускриптами с потускневшими от времени иероглифами; тёмная пещера, стены которой покрыты светящимися символами, похожими на те, что мерцали в глазах мастера Ю…

– Осторожнее, - голос мастера Ю вернул его к реальности.
– Печать пытается восстановить связь с памятью своего создателя. Это может быть слишком для неподготовленного сознания.

Феликс кивнул, чувствуя, как пульсирует кровь в висках. Он осторожно развернул свиток, разглаживая желтоватую бумагу. Текст был написан изящными иероглифами, совершенно незнакомыми, но когда он сосредоточился, значения символов начали всплывать в его сознании, словно давно забытый язык, который он когда-то знал. Очередной дар от памяти тела, подумал Феликс. Или, возможно, эффект активации печати.

– Теория множественных вероятностей, - начал читать он, чувствуя, как с каждым словом растет понимание.
– Исследование пограничных состояний реальности… Практики стабилизации вероятностных потоков…

– Чжан Вэй был не просто мастером боевых искусств, - пояснил старик, и в его голосе звучала гордость учителя за выдающегося ученика, - он был исследователем, теоретиком. Он первым понял, что наши традиционные техники работы с энергией лишь верхушка айсберга. Что реальность гораздо пластичнее, чем мы привыкли думать.

Читая строки, написанные рукой Чжан Вэя, Феликс внезапно ощутил волну глубокой привязанности к мастеру Ю – чувство, принадлежавшее не ему, но ставшее на мгновение частью его самого. Это было странно и трогательно одновременно – быть хранителем не только физической оболочки, но и эмоциональной памяти другого человека.

– Скверна не просто болезнь, - пояснил мастер Ю, создавая в воздухе иллюзию здорового дерева, которое постепенно искривлялось, его ветви начинали расти под неестественными углами, а листья чернели, - она искажает сам путь развития. Здоровое дерево растёт к солнцу – это самая вероятная линия развития. Но скверна делает вероятными самые неестественные, изломанные пути. И так со всем – с растениями, животными, людьми, даже с идеями и верованиями.

Феликс продолжил читать, и с каждой строчкой его понимание углублялось. Чжан Вэй создал свою печать как мост между двумя способами взаимодействия с реальностью - традиционными техниками совершенствования этого мира и чем-то, что он называл “вероятностной магией”.

– У Чжан Вэя был неукротимый исследовательский дух, - с теплотой в голосе произнёс мастер.
– Он мог не спать ночами, изучая древние тексты, а затем вдруг исчезнуть на несколько дней, отправившись проверять свои теории в самых опасных местах. Многие считали его безрассудным, но я видел метод в его кажущемся безумии.