Тут до меня дошло на чем лежала моя ладонь. Резко одернув руку я едва не уронил платок. Судя по испуганному лицу Оли, лицо мое наверное пробрело цвет спелой клюквы .

– Тебе плохо!-Воскликнула кентаврисса.

– Нет. Вовсе нет, просто...

– Тогда приложи еще пожалуйста. Боль почти прошла, и синяк проходит.

Вновь намочив платок, и стараясь не смотреть на Оли я аккуратно положил его на ее округлость, и уже собирался убрать руку, но Оли перехватила ее и упруго прижала к себе.

– Вот и расплата за выработанную на Земле привычку - не пялиться на женские прелести! – Орала моя совесть. – Оли теперь больно, а тебе стыдно! Надо смотреть на лучницу а не мишень! Кстати!... Мишень это выход!

– Подержи сама.
– Прервал я неловкую паузу.
– Мне надо посмотреть мишень.

Оли отпустила мою ладонь слегка надув губы.

– Оли! А попала ты просто классно! У меня не всегда так получается!
– Крикнул я подойдя к мишени.

Кентаврисса засияла улыбкой.

– Я попробую еще?!
– Крикнула она. Вновь подняв лук, Оли натянула тетиву к подбородку и отпустила. Стрела попала точно в цель, и прелести моей подруги не пострадали.

– Ну как?!- Крикнула начинающая лучница.

– Прекрасно!
– Я развел руками.

В дальнейшем у неё стало получаться ещё лучше. Оли воспринимала упражнения как игру. А после того, как я смастерил ей защиту на левую грудь, кентаврисса стала стрелять гораздо лучше меня. Наверное, у неё был врождённый талант. Оли просто чувствовала лук, как чувствовала деревья.

Кентаврисса оказалась прекрасной помощницей. За один день она восстановила стены дома. Балки и двери мы сделали из веток можжевельника, а крышу покрыли красным камышом, цветущим на подобие амаранта(Оли называла его кровохлёбкой. Корень этой травы очень ядовит.) Внутри я сложил камин из камней и сколотил деревянный стол. В доме было теплей, чем в пещере. А ночи были прохладные. На ночь мы закрывали бойницы каменными затычками и растапливали камин. Себе я сделал ложе из веток и шкуры летающего тигра. Оли спала обычно стоя, склонив голову на грудь, или откинувшись назад укладывала торс на конскую спину. Только лишь очень устав за день, кентаврисса ложилась на мягкие можжевеловые ветки на полу и засыпала моментально.

Глава 7 Про королевскую охоту, а также рабскую работу.

Глава 7. Про королевскую охоту, а также рабскую работу.

Однажды рано утром мы проснулись от оглушительного стука в дверь, воплей и свиста.

– Просыпайтесь!! Выходите! Мы поймали паука!

Буревестник тарахтел, как дятел. Пупс отчаянно свистел, и что-то шипел ящер. Я резко открыл дверь, и птица долбанула меня в коленку, заставив прыгать на одной ноге, и вспоминать разными «добрыми» словами проклятого дятла и его маму.

– Он уже второй день вас выслеживает, а мы его поймали, - радостно прошипел ящер. В ста шагах от дома притаилась нерукотворная западня для всех вновь прибывших - лужа смолы. Жители долины всегда обходили ее стороной, и вовремя просветили нас с Оли. Я стал использовать это вещество вместо угля для плавки меди, для изготовления факелов и чтоб быстрее разжечь костёр. В вязкой черной луже паук напоминал муху на липкой бумаге, только размером с большую собаку. Его ноги были наверное больше метра, а челюсти смогли бы прокусить меня насквозь. И как эти три товарища умудрились его сюда заманить? Туловище и лапы паука покрывала густая красная щетина, сильно испачканная смолой. Членистоногий монстр, наверное, был того же вида, что и застреленный мной в пещере, во вторую ночь моего путешествия. Того паука мне не удалось хорошо рассмотреть, его съели ящеры падальщики. Впрочем и этим «любовался» я не долго. Оли подняла здоровенный булыжник и швырнула в насекомое с такой силой, что брызги оранжевой крови полетели во все стороны, к великому восторгу пупса, ящера и буревестника. Камушек килограмм так с пятьдесят, брошенный с размаху полутонной моей подругой размазал чудовище как соплю и наполовину утопил в «гудроне».

– Как же его теперь достать из смолы?

– Ой! Извини, я не подумала! Надо было эту мерзость копьем заколоть, и им же потом вытащить. Но я так боюсь и ненавижу пауков!

– Да вытащим мы его! По частям вытащим! Мы хоть каждый день смолу черпать готовы, если ты будешь в день по пауку давит! – Ободряли кентавриссу радостные неразлучные друзья.

Происшествие натолкнуло меня на мысль. Сшив довольно быстро из кусков шкур чучело пупса, я набил его сухой травой и листьями, и вымазал смолой.

– Что ты будешь делать с этой куклой?
– спросила Оли.

– Буду ловить пауков, - ответил я.

К западным скалам мы двинулись вдоль верхней границы долины, окаймленной ледником, скалами, высокими горами. Вела нас тройка скальных друзей, заманившая паука. Идти через лес Оли не советовала, опасаясь встретить врагов в зарослях. Все пупсы и буревестники повылазили из своих норок в снегу и приветствовали нас. Многие из них отправились с нами, вооружившись кольями, копьями с костяными наконечниками и каменными молотками. В одном месте наш путь проходил мимо огромной пещеры. Меня предупредили, что нужно идти как можно тише. Здесь было настолько мощное эхо, что сильный шум мог вызвать обвал. В середине дня мы подошли к логову пауков. В это время солнце палит очень сильно и почти все хищники спят. Нам, спускавшимся сверху, пещеры были видны ещё издали. Их новые хозяева оплели входы паутиной. Привязав к кукле верёвку я бросил ее в ближайшую пещеру. Верёвка натянулась почти сразу и потащила меня следом. Оли схватила конец, и скоро огромный паук был извлечён из своей норы. Как просто! Таким способом мой дедушка ловил тарантулов в степи, когда был подростком . Орава пупсов и буревестников налетела на паука. Они били его молотками, кололи копьями, кусали и клевали, пока совсем не разорвали на куски. Привлечённая шумом, огромная самка (ее размеры втрое превышали человеческие) выскочила наружу. Мелюзга бросилась врассыпную. Я выхватил пистолет. Но Оли опередила меня, швырнув подвернувшийся валун в голову паучихи. Раздался хруст. Насекомое перевернулось и вытянулось. Оно было мертво. Отцепив куклу от останков паука я кинул её в следующую нору. В этот раз пришлось подождать и даже подёргать за веревку, после чего паук осмелился клюнуть. Его ждала та же участь, что и сородичей. Смола с куклы стёрлась почти совсем, да и сама она превратилась в подобие половой тряпки. Мы решили вернуться домой. По дороге мне пришла ещё одна идея ловушки. – А что, если набить шкуру саблезубой гориллы горячей глиной из грязевого вулкана, обмазать смолой, и поставить перед дверью? Оли говорила, что пауки хорошо видят в темноте и теплокровных. Возможно у них развито инфракрасное зрение. Если они явятся сюда ночью, то могут принять горячую глину за теплую кровь и прилипнут. Вечером я принялся мастерить чучело. Оли помогала мне, переступив через свою брезгливость. Мертвых, кентаврисса боялась, едва ли не больше, чем хищников. А тут и мертвец и хищник – два в одном. Когда же я начал набивать куклу глиной противно стало мне. Саблезубая обезьяна имеет специфический запах – сравнимый, разве что, с букетом из запахов год не мытого человека и псины. Если жил на Земле Маугли, то пах он, наверное, как-то так. От тепла вонища усилилась многократно. Чтобы закончить работу, мне пришлось завязать нос и рот мокрой тряпкой. Наконец набив и зашив куклу я отошел на несколько шагов назад разглядывая свой труд. Ящер, пупс и буревестник стояли рядом восхищённо вытаращив глаза на чучело.