А все дело в том, что Френсис все-таки выпросил у отца разрешение участвовать в скачках на адских жеребцах, и с обязательным условием — вдвоем.

Мы, то есть я, Выш и Перес, заняли отдельную ложу в самом центре. Герцог не позволил нам спуститься поближе к полю. Он опасался, что искры из-под копыт могут вызвать возгорание в нижних рядах, как это уже не раз случалось. Чтобы все как следует рассмотреть, мне пришлось пользоваться биноклем.

Конечно, лошадей, как и номер у всадника на спине, видно и без специальных приспособлений, однако все зрительницы женского пола делали то же, что и я. Прижимали к глазам бинокли и монокли, а то и вовсе громоздкие магические увеличители, подключенные напрямую к транслятору.

Конвей был хорош. Нет, он был бесподобен. Я замужем два года, и все равно не в силах оторвать глаз… Как он похлопывал стеком по голенищу сапога, как жмурился на ярком солнце, как разминал пальцы в удлиненных кожаных крагах. А лосины?

На Земле я была уверена, что обтягивающие штанишки, да еще светло-бежевые, подходят только танцорам балета. Но как же я ошибалась… Его Светлость в костюме для верховой езды — это зрелище, после которого каждой порядочной девушке необходим холодный душ.

Я осознала, что влюбилась в тот самый день, когда впервые увидела Эллиота верхом на лошади. По-прежнему стараюсь посещать их конные тренировки с Френсисом как можно реже. Ведь после надо переделать еще уйму дел, а ничего кроме супруга из головы не идет.

Приложила руки к пылающим щекам. Я снова вынуждена надевать на улицу тончайшие перчатки. Мистер Гривз, перчаточник, вернул меня в список любимейших клиенток и опять поздравлял со всеми праздниками.

Доктора списывали возобновление аллергических реакций на двенадцатый месяц беременности. И Эллиот каждое утро и перед сном исследовал мои кисти. По-моему, это ему, а не мне, пора пить успокоительные капли…

— Великолепен. Он само совершенство, — громогласно заявил Выш, не дожидаясь, чем окончится противостояние двух всадников, которые вели всю группу.

— Да, — согласилась я. — Это точно.

Лепрекон покосился на меня не без недоумения.

— Вообще-то я про Буревея. Чудесный скакун. Родился с травмой, не подпускал к себе седоков, пока к нему подошел юный лорд, — на всякий случай пояснил он.

Еще сколько-то секунд оба коня двигались голова к голове, однако вороной жеребец Конвея на мгновение словно завис в воздухе. Он так и не нагнал соперника, потому что до финиша оставалось не больше одного корпуса.

— Он сделал это! Он смог, да… А я говорил, — размахивал руками вурдалак, отбрасывая зверскую тень с растопыренными когтями.

В минуты волнений он ничем не отличался от всех прочих физических объектов, оказывающихся на пути света.

— Френсис молодец, — поспешила я согласиться.

Мои спутники постоянно намекали, что мне не хватало азарта.

— Я про герцога. Так филигранно проиграть. Никто не заметит, не подкопается. Это карается штрафом и недопуском, если подобным образом попытаться повлиять на исход соревнований.

Досадливо махнула рукой. Скачки — это не мое. Впрочем, все сложилось как нельзя лучше. Заезд подошел к концу, и только один победитель проходил дальше. Это значило, что Конвей вернется к нам и продолжит болеть за сына уже с трибуны.

За два года юный лорд стал куда спокойнее и увереннее в себе. Он все так же обожал состязаться. Учился пока дома. Посещал лекции и практикумы в нескольких учебных заведениях. Мальчику претила муштра закрытых школ.

Иногда я волновалась, как на нем скажется рождение сестрички, однако Выш не уставал успокаивать — мол, как удачно, девочку старший брат возьмет под опеку и не будет переживать, что она займет его место в семье.

— Сейчас девочка. Потом желательно тоже девочку. Третьего — можно и мальчонку. Лорд Френсис к тому времени перерастет полудетские комплексы и бросится опекать брата так же яро, как сестер.

Я приложила руку к животу. Френсис уже интересовался малышкой. Иногда просил послушать, как она там, и возмущался, что рождения придется ждать еще два года.

Приступы шкодливости находили на него редко — и теперь касались сверстников и взрослых рогатых демонов, на которых косо смотрел его отец.

Я замерла. По ступенькам между рядами поднимался Эллиот. Он кивал кому-то, иногда махал или приветствовал голосом. И все равно он даже затылком ловил мой взгляд. В какую сторону бы ни смотрел, герцог безошибочно знал, где я. В толпе, пустыне или в разных концах собственного дома мы были друг для друга как два маяка.

Тихое ликование сменилось раздражением, когда я заметила демоницу, которая чуть не вывалилась в нашу ложу в попытке привлечь внимание моего мужа. Впрочем, мне никогда не приходилось вмешиваться.