Едва князь Эльбрук отошел на два шага, как по всему городу забили колокола. Их звон был настолько громким, что донесся даже сюда, несмотря на значительное расстояние до ближайшего колокола.

Разумовский вновь поднялся со своего места и приблизился ко мне:

— Поздравляю, Ваше Императорское Величество! Вы только что развязали войну! — твердо произнес он, будто в этот момент сам праздновал свою победу.

Печально осознавать, что война для империи — это выигрыш лично для Разумовского. Ведь ему плевать, какие будут последствия именно для страны и народа, его волнует лишь благосостояние рода. А всем известно, что любая война — довольно прибыльный бизнес.

— И кто же на нас напал? Персы, венгры или северяне? — спокойно уточнил я.

Канцлер достал телефон, провел пальцем по экрану и ответил:

— Все сразу. А я вас предупреждал, Дмитрий Алексеевич, что ваша кандидатура показалась им слишком слабой. Народ Российской империи ждут тяжелые времена, — тяжело вздыхая, закончил он.

Я поднялся с трона:

— Не говорите о тяжелых временах, — мой голос набрал силу. — Империя слишком долго была без крепкой руки. Спецслужбы распоясались, работая на аристократов больше, чем на государство. Финансирование только сокращается, а стратегические объекты раздариваются направо и налево…

Мой взгляд скользнул по толпе:

— Я не собираюсь отбирать все — только то, что было получено самыми грязными методами. Да-да, граф Чижиков, это относится именно к вам! Уничтожить двенадцать производственных линий, оставить без работы две тысячи человек, заявив, что их подкосила неизвестная болезнь. Слишком глупая и очевидная ложь.

— Это клевета. Я… я… — замялся Чижиков.

— Я — твой император! И знаешь, что будет дальше? — мой голос звучал холодно и неумолимо.

— Я не собираюсь участвовать в этом фарсе! — бросил граф Чижиков и направился к выходу.

Он слишком молод и вспыльчив. Позже Чижиков осознает, что не стоило прилюдно совершать подобного поступка.

Я проводил его взглядом, а затем обратился к остальным аристократам:

— Знаю, что большая часть из вас завтра покинет императорский двор. Но есть и те, кто останутся. Те, кто готов вести империю в светлое будущее — вместо того, чтобы думать, какой язык учить детям и кому служить, когда империя падет. Уверяю вас: скоро в империи будет наведен порядок. Мы не станем начинать с внешней, ни с внутренней политики. Разберемся со всем сразу. Понимаю, что звучит это мало реалистично, но… Уверяю вас, у меня это получится. Даю слово.

Голос мой звенел сталью, когда я поднял Кодекс Первого Императора. Книга вспыхнула белым светом, и его энергия разлетелась во все стороны.

— Видите? Кодекс Первого Императора принял мою клятву. А теперь я отдам свой первый приказ!

Поворачиваюсь к канцлеру Разумовскому:

— Виктор Степанович, вы отстраняетесь с поста канцлера и начальника службы безопасности. Но не тревожьтесь, империя помнит ваши заслуги. Вы воспитали достойного сына, и теперь он займет ваше место.

— Слушаюсь, — скрипя зубами, ответил Разумовский.

Многие были в недоумении, и я прекрасно видел это на лицах аристократов. Особенно негодовали союзники Разумовского. Виктор Степанович долго занимал этот пост, и его отставка не понравится очень многим, даже тем, кого он никогда не поддерживал, просто потому, что на нем было завязано все. И придется выстраивать систему заново. А как известно: люди не любят, когда рушатся прежние устои. Но ничего… им придется с этим свыкнуться. На благо империи я и не такое готов. Пусть Виктор Степанович вовсе скажет спасибо, что он еще жив остался. Пока… А останется ли потом… посмотрим сколько еще раз он попытается меня устранить или же успокоится.

— Граждане империи! Нас с вами ждет новая эра! Не побоюсь того слова, эра расцвета Российской империи. Будет много изменений. Сперва многие из вас их не поймут, но вскоре вы своими глазами увидите, что каждое из них пойдет во благо нашей огромной страны и ее граждан. Клянусь править верой и правдой и никогда не предавать ни империю, ни ее жителей, — моя рука вновь легла на Кодекс, и снова он принял мою клятву.

В этот раз реакция была спокойнее. И зал разразился аплодисментами.

— А теперь — празднуйте и веселитесь, пока есть такая возможность. А я, пожалуй, откланяюсь.

Сказав это, я покинул тронный зал, мне сейчас было совсем не до веселья. Самое время всерьез заняться делами Российской империи, пока не стало слишком поздно.

Петр Леонидович Воронов никак не мог смириться с крахом своих планов. Он был в ярости, и еле сдерживался во время коронации, чтобы не вспылить прямо там. Сильнее всего его задело то, что ему пришлось публично поддержать Дмитрия Романова на голосовании. Этого мальчишку, которого он столько раз хотел убрать, как ненужную фигуру на шахматной доске… и не смог. Непостижимо!