Служитель шагнул в сторону и у моего плеча, гремучей змеей, зашипела княгиня Гюлер — на пороге замерла тоненькая женская фигурка. В молодой даме, облаченной в великолепное европейское платье, я с удивлением узнал бывшую девицу Ухтомскую, Ванда Гамаюновна, моего министра пропаганды, до недавнего времени, пребывавшего в столице Российской Империи, с важным государственным заданием.

Глава восемнадцатая.

Великокняжеская резиденция. Город Покровск.

При появлении красавицы мужчины встали, а я, с широкой улыбкой, двинулся навстречу.

— Мадам. — склонившись, приложился к затянутой в тонкую ткань перчатки, руке. Пока Ухтомская считалась девицей, это было неприличным, но, как только стала замужней дамой — уже уместно: — Разрешите пригласить вас к столу. Все присутствующие жаждут услышать новости из империи…

Застолье прошло… живенько. Господа офицеры и чиновники наперебой расспрашивали нашу гостью, та остроумно отвечала, периодически бросая на меня короткие взгляды, перехватив которые, под боком начинала дикой кошкой шипеть Гюлер. О том, как вдова офицера стала княгиней Строгановой никто из присутствующих спросить не посмел, так как платье на даме было, хотя и дорогое, но пошитое из черной ткани, которое и в этом мире было символом траура. Хотя, с другой стороны, молодая женщина не выглядела слишком огорченной, скромно улыбалась, мило шутила, была, как всегда, остроумна, только, по окончанию завтрака, попросила моей аудиенции, наедине.

Великокняжеская резиденция. Город Покровск.

Кабинет великого князя ВКС.

— Итак? — лакей расставил на моем столе две кофейные пары, разлил кофе и удалился, только после этого я начал разговор: — Вас можно поздравить? Кто счастливый избранник вашей светлости?

Фамилия Строгановых не относилась к одной из богатейших семейств империи. Ермака они не снаряжали, экспедиции охочих людей, что поставили на колени всю Сибирь, не оплачивали. Единственное, что их объединяло с однофамильцами из моего прошлого мира — их бизнес начинался с соли. Когда и за что эта фамилия получила княжеский титул я не знал, не попадали господа Строгановы в сферу моих интересов.

— Увы…- Ванда достала из маленькой сумочки платочек и аккуратно промокнула сухие глаза: — Мое семейное счастье было недолгим…

Нас прервал внезапный крик, и последовавший за ним выстрел, прозвучавшие за окном кабинета. Девушка, сидящая напротив меня, вздрогнула:

— Олег Александрович, что там?

— Не обращайте внимания, это моя сиятельная супруга стреляет по тарелочкам, намекает вам…

Недавно я неудачно пошутил, что такому великому мастеру огневого боя, как Гюлер, невместно стрелять по неподвижной мишени, а вот стрельба по тарелочкам… Правда забыл сказать, что спортсмены моего мира стреляют по быстро летящему предмету дробовыми патронами…

Гюлер попробовала, смутилась, промазав несколько раз, после чего стала пропадать с небольшим конвоем в степи, всякий раз увозя с собой мешок самых примитивных глиняных дисков. И вот, пару дней назад моя жена, с гордостью продемонстрировала мне стрельбу по летящему предмету, причем, в большинстве случаев пуля из винтовки разносила летящую мишень в мелкое крошево. Правда под окном моего кабинета моя жена до этого не стреляла.

Ванда немножко побледнела, но собралась с силами и мыслями и поведала мне свою историю.

На одном из светских раутов молодая вдова, приехавшая развеять свою печаль из южного княжества, совершенно случайно, оказалась за карточным столом с несколькими возрастными мужчинами, один из которых принялся оказывать оной даме знаки внимания. На следующий день, за завтраком, прислуга подала Ванде записку, в которой ее приглашали на суаре в дом князя Строганова Милослава Ратиборовича, после чего события завертелись в каком-то быстром и безумном темпе, что через десять дней бывшая девица Ухтомская стояла перед статуей богини Лады, давая брачные клятвы пожилому мужчине –своему мужу. А еще через неделю «молодой» умер во время игры со своими друзьями, прямо за ломберным столом, во время пышного приема в своем доме, всего за пару минут почернев лицом и забившись в судорогах. Как в тумане похоронив мужа и проведя тризну, вдова проснулась ночью от торопливых шагов в коридоре. Дом был полон слуг, но, когда кто-то стал ломать двери, остальная часть дома продолжала мирно спать или делать вид, что спит. Исходя из того, что Ванда Гамаюновна давно работала на условно враждебной территории, выполняя мои деликатные поручения, некоторых инструкций она придерживалась, поэтому, наскоро накинув на себя теплый плащ с капюшоном и засунув в наволочку шкатулку с самыми важными документами, драгоценностями и деньгами, девушка распахнула раму окна и смело бросилась в высокий сугроб, что нагребли дворники. Прыжка со второго этажа от молодой княгини никто не ожидал, поэтому она беспрепятственно выскользнула через калитку у ворот, которая, почему-то, оказалась открытой.

Пометавшись по ночному городу, девушка смогла спрятаться в заколоченной купеческой лавке, где кто-то выломал пару досок, после чего, продрожав от холода до утра, приобрела у старьевщика поношенную женскую одежду и уехала из столицы в вагоне третьего класса поезда, идущего на запад, после чего несколько раз меняла маршрут, пока не оказалась в пределах моей территории.

— А вот это я купила в Омске. — на стол передо мной легла одна из многочисленных имперских газет средней степени скандальности.

Я подтянул к себе листы тонкой бумаги и пробежал глазами по заголовкам.

— «Финальный матч по английскому футболу», «Ускоренный выпуск училища корпуса дорожных инженеров»…

— Вторая страница, где про мошенницу… — поджав губы, прошептала Ванда.

— А! — я вчитался с мелкий текст заметки: — Из Соликамска пишут…Полиция и стража князей Строгановых разыскивают мошенницу…Подделала бумаги о заключении брака и наследстве, отравила князя…

— И что здесь правда, ваша светлость? — осторожно спросил я, постучав пальцем по газетным строкам и глядя в глаза своей собеседнице.