Иногда до меня доносились звуки. Чей-то голос — Полина? Она что-то говорила, но слова не складывались в смысл. Для существа из камня и металла человеческая речь — просто колебания воздуха.

Глубже. Ещё глубже. Я чувствовал залежи руды на километры вокруг. Каждый самородок, каждую жилку. Вот здесь медь переплетается с золотом. Там — серебро прячется в кварцевых жеодах. А глубоко внизу, на грани моего восприятия — нечто древнее, мощное.

Искушение было велико — нырнуть глубже, дотянуться до этой тайны. Но я помнил древние предупреждения. Попытаешься захватить больше, чем способен удержать — и стихии поглотят тебя навсегда.

Тело продолжало меняться. Я чувствовал, как перестраивается моя оболочка — кости уплотнялись и частично минерализовались, кровеносные сосуды перестраивались по принципам кристаллических решёток. Сердце билось всё медленнее — удар в час, удар в день. Зачем спешить, когда ты часть вечности?

Но где-то глубоко внутри теплилась искра. Маленькое пламя, которое отказывалось гаснуть. Моё человеческое «я», сжавшееся до размера песчинки, но упрямо существующее.

«Достаточно», — прошептала эта искра.

Наконец, пришло время возвращаться.

Мельчайшим усилием я раздвинул над собой и твердь и открыл глаза.

Вечерний сумрак накрывал шахту, где не смолкала работа — прошли сутки. Тело ныло, но внутри бушевала обновлённая сила. Связь с обеими стихиями стала абсолютной, идеальной.

Повернув голову, я увидел Полину. Девушка спала, свернувшись калачиком на земле рядом. Под головой — сложены ладошки, лицо осунулось от бессонной ночи, каштановые волосы разметались по лицу. В стороне находился скомканный плед. Она действительно не отходила ни на шаг, охраняя моё погружение.

Сердце сжалось от неожиданной нежности. В этот момент она напомнила мне мою дочь Астрид — такая же упрямая, такая же преданная. Я осторожно присел рядом со спящей девушкой, наблюдая, как последние лучи заката окрашивают небо в багровые тона. Полина мирно посапывала, завернувшись в плед, а на ближайшем камне дремал Скальд, спрятав голову под крыло.

— Эй, соня, — мягко тронул я её за плечо. — Пора возвращаться.

Белозёрова вздрогнула, резко села и тут же схватилась за голову.

— Ой… Я что, заснула? — Она потёрла затёкшую шею, морщась от боли. — Прохор! Ты в порядке? Как прошло погружение?

— Лучше, чем ожидалось, — улыбнулся я, помогая ей подняться. — Спасибо, что охраняла.

Девушка покраснела, отводя взгляд.

— Глупости. Я просто… не могла уйти. А вдруг бы что-то пошло не так?

«О, какая трогательная картина! — раздался сонный голос Скальда, который приоткрыл один глаз. — Барышня сутки караулила, а некоторые даже спасибо не сказали! И где мои орешки за моральные страдания? Я тут чуть с ума не сошёл от беспокойства!»

«Ты спал как убитый», — заметил я.

«Это защитная реакция организма на стресс! — возмутился ворон. — Ты хоть знаешь, как тяжело наблюдать, как твой хозяин превращается в каменную болванку? Мои нервы не железные!»

Полина широко улыбнулась.

— Давайте уже возвращаться.

Обратная дорога прошла в молчании. Гидромантка то и дело бросала на меня обеспокоенные взгляды, но я чувствовал себя превосходно. Связь со стихиями стала настолько глубокой, что я ощущал каждый камешек под копытами лошади, каждую металлическую пряжку на сбруе.

На следующее утро я проснулся от настойчивого звонка магофона. На экране высветилось имя Петра Стремянникова.

— Прохор Игнатьевич? — раздался взволнованный голос юриста. — Поздравляю! Только что получил официальное уведомление — канцелярия одобрила присвоение статуса острога вашему поселению. Отныне оно официально именуется Угрюм!

Я сел на кровати, прогоняя остатки сна.

— Так быстро? Вы же говорили, что процесс займёт недели.

— Видимо, кто-то замолвил за вас словечко, — в голосе адвоката слышалась улыбка. — Документы я вышлю курьером, должны прибыть через пару дней.

Не успел я положить трубку, как в дверь постучали.

— Войдите!

В комнату вошёл Игнатий, на его обычно сдержанном лице играла широкая улыбка. Рукава рубахи были закатаны, руки перепачканы в каменной пыли.

— Прохор, сынок! Есть новости из шахты! — Платонов-старший явно с трудом сдерживал волнение. — Рабочие рыли штрек и добыли первую руду! Почти случайно наткнулись на жилу. Семь килограммов породы с примесями! Сумеречной сталь, без сомнений!

Я вскочил с кровати и начал судорожно натягивать рубаху.