— Про алтарь ты уверен? — здесь в глазах появилась твердость и некая злость.

— По моему приказу было уничтожено это поганое капище. Предварительно я убил адептов Кровавого, которые прилюдным нарушением всех табу и попранием устоев возносили молитвы своему господину. Готовились к массовому жертвоприношению. Но к тебе паскудные мроки уже не попадут, кроме одной темной эльфийки, потому что тела презренных тварей я утопил в яме с лирнийскими слизнями.

— А как отреагировал Раонос? Неужели позволил? Оставил без ответа? — или она со мной играла, или кроме небольшой группы посвященных, другие боги мало знали о тонкостях нашего противоборства.

— Стенал. Затем откупился от меня на три дня, столько я планирую находиться в столице Аринора. Заплатил, чтобы я не трогал его паству и не разрушал ничего, при условии, что все сочувствующие ему, служители и почитатели забьются в свои грязные вонючие норы, исчезнут на этот срок из Халдагорда и не попадутся мне на глаза. Если они нарушат свои обязательства, то незамедлительно сдохнут, сгорят и будут размазаны по честным мостовым Халдагорда!

— Как откупился? От смертного? Раонос? — воскликнула Мара, проступившее изумление вроде бы не было наигранным, — Чем?

— Единовременно выплатил сорок тысяч камней истинной силы, и еще пятьсот — то вира за дерзость и вероломство, когда явился передо мной в неподобающем обличии светлого эльфа. Чего я не люблю и предупреждал его об этом, — и видя недоверчивый взгляд, — Клянусь кровью, что все так и было! — чуть расширенные глаза, начавшая появляться довольная и восхищенная улыбка… Явно Мара недолюбливала лживого мрока. Усугубим, а свою значимость повысим, — И он признался, что проклинает тот день, когда назначил меня своим кровным врагом. Еще клялся на Весах, что не будет мне служить, как верный слуга, и постоянно орал, что не боится меня и не преклонит никогда колени, дабы я справедливо решил его судьбу.

От моей пламенной речи Мара заливисто даже не рассмеялась, расхохоталась, зажала ладонью рот и минут пять ее плечи вздрагивали, после материализовала белоснежный кружевной платок, утерла выступившие слезы, вроде бы успокоилась, но нет-нет и улыбка появлялась у нее на лице, которая превращалась в красивый грудной смех.

Я же, переждав бурю эмоций, продолжил, словно горько сожалея:

— Хотя, похоже, он обманул меня, и теперь радуется безмерно! — и зло сжал левый кулак в перчатке.

— Почему ты так считаешь? — спросила, чуть отдышавшись от очередного приступа веселья.

— Изначально я хотел забрать у него двух белоголовых эльфиек и десять тысяч камней, — помолчал, перебросил зерно четок, — Чувствую, продешевил, а тот лирнийский слизень воспользовался моим незнанием. И отделался мизером, а должен безмерно страдать! Как я ему и обещал!

— Успокою тебя. Он отчего-то «не боится тебя», но заплатил больше, чем требуется на их воплощение, — видя вопросительный взгляд, пояснила, — Около десяти тысяч на одну. Ты ведь не говорил, что нужны тренированные, опытные и усиленные? Нет? — отрицательно покачал головой, упустил из внимания данный аспект. Минус мне, пока без занесения, в любом случае, даже если бы тот отдал аватарок без боевых навыков, то их участь — жены мага, а не воины в моих легионах, — Я так и думала. Кстати, в прошлый раз не спросила, времени не было, — скорее желания интересоваться судьбой очередного винтика, учитывая, что именно с той физической величиной в своих чертогах божки играли, как хотели, — Так вот, если для меня очевидно почему ты стал Оскорбителем, а затем и Соратником, ненависть друг к другу братьев и Оринуса зашкаливает, то как удостоился поцелуя Истеллы?

— Об этих званиях я узнал только сегодня, и не могу сказать, что все они заслужены, братьев я не оскорблял.

— Но…

Рассказал слово в слово, как и Эйдену, о «курьезе» и о феноменах среди смертных. Богиня была непреклонна, как и «папаша», пробормотав нечто навроде: «дыма без огня не бывает» и «что-то чувствует за собой».

Я же закончил:

— Истеллу видел один раз, в чертогах Кроноса, где она неожиданно облобызала мою щеку, — Маре очень понравилось выражение «облобызала», она вновь улыбнулась.

— Скорее всего, назло Верховному, — прокомментировала. Пока все укладывалось в мои картины мироустройства и соответствовало выводам, сделанным ранее.

— И что это дает мне?

— Все ее почитательницы, чем больше времени находятся рядом с тобой, тем более теплые чувства к тебе испытывают. Ненависть постепенно превращается в осторожный интерес, тот перерастает в симпатию, та в страстную любовь, последняя в вожделение. Конечно, не все работает так прямолинейно, но такое упрощение дает представление о даре в целом. А если учесть, что Истелла очень и очень популярна у представительниц прекрасного пола большинства рас разумных, то без внимания ты не останешься. Неплохо она тебя «облобызала»? — и усмехнулась.

— Не скажу, что я рад, — покачал головой, ни капли не лукавил и видел множество проблем от «расположения» божественной сучки, походя подкинувшей их ворох. То-то и журналистка Раена, смотрела и облизывалась, она и так была ненормальной, тут же совсем снесло башню, как у штурмового тяжелого глайдера после результативного прилета. И даже жена Императора, изначально испытывавшая ко мне немного брезгливости при встрече, в конце беседы стала явно симпатизировать. Связал такой эмоциональный разворот с уничтожением мною Шумара, ставшего причиной гибели ее любимого внука, и вручением ей памятных призов в виде трофеев с архилича, что согрело мстительную душу темной эльфийки. Оказалось все проще и сложнее. От нее теперь следовало держаться подальше, влюбленная бабка-девка такого ранга дел могла наворотить столько и таких, а уж ее муж… к отказам она вряд ли привыкла, — Если только не существует возможности взять данные процессы под свой контроль, чтобы все происходило по моему желанию.