Хотя вообще это странно. Разве не она будет принимать у них экзамен? Она же вроде бы начальник кафедры… ай, не важно. Сейчас у меня голова была занята другим.

К зданию суда я приехал минут за двадцать до начала процесса и встретился в зале со Скворцовым. Как я и ожидал, он в тот момент проверял последние материалы касательно дела и давал дополнительные советы своим клиентам.

Мы с самого начала с ним обговорили этот момент. Я специально попросил его не вызывать собственных клиентов для дачи показаний, вполне оправданно ожидая, что Голицына попросту разметает их на перекрёстном допросе, который, вне всякого сомнения, последует после этого. Тут даже сомневаться не нужно было. И просил я об этом не потому, что Скворцов был глуп и сам этого не понимал. Он, как раз-таки, прекрасно это знал и потому на предыдущих двух заседаниях избегал подобного, вызывая свидетелей со стороны.

К несчастью для него, Елизавета мастерски отрабатывала свой хлеб, либо же переворачивая показания вызванных им свидетелей, либо же попросту уничтожая их во время своего раунда вопросов.

— Почему он ещё не позвонил? — раздражённо спросил Скворцов, когда мы с ним вдвоём разговаривали, стоя в коридоре в ожидании начала процесса.

— Очевидно, потому, что мы всё ещё не добились нужного результата, — не без раздражения произнёс я.

Волков молчал, что, честно говоря, меня несколько напрягало. Он обещал, что к началу процесса всё будет решено, но пока что от него была лишь тишина и на мои звонки он не отвечал.

— Так и знал, что не стоило тебе доверять, — выругался отец Марины, зло сопя носом. — Аристократам нет доверия. Зря я ввязался в эту…

— Успокойтесь, — сказал я. — Такие операция не проводятся по щелчку пальцев. Для этого нужно время. То, что он до сих пор не позвонил, абсолютно не означает, что что-то идёт не так.

— Уж лучше бы тебе оказаться правым, — пригрозил он, но затем, очевидно, до него дошло, насколько глупой выглядит подобная угроза. — Александр, я не хочу проигрывать это дело.

— Успокойтесь. Мы его не проиграем.

Но и выигрывать его нет смысла, чуть не добавил я, но сдержался. Пусть уж лучше думает о победе.

— Главное, тяните время, — вместо этого сказал я и заметил, как в нашу сторону идёт высокая и стройная блондинка. — Соберитесь, сейчас нас проверят на зуб.

Скворцов сначала нахмурился, а затем, когда наконец понял, что именно я имею в виду, резко обернулся и посмотрел на Голицыну, что шла по коридору здания суда к нам.

— Пожелала бы вам доброго дня, но не думаю, что он будет для вас таковым, — произнесла она, подойдя ближе и даже не попыталась скрыть злорадного высокомерия. После чего повернула голову в мою сторону и смерила меня насмешливым взглядом. — Что такое? Неужели пёсик заблудился?

— Ка-а-а-ак по-взрослому, — протянул я, старясь скрыть удивление.

Я не ощущал её эмоций. Вообще.

Если раньше я мог спокойно чувствовать их, то сейчас она представляла собой сплошное безэмоциональное пятно. Будто передо мной стоял не человек, а бездушная кукла.

Ладно, ещё одно доказательство, что у папаши Лазарева есть собственный интерес в этом деле. Похоже, он всерьез рассчитывал, что я могу использовать свой дар по отношению к Елизавете, чтобы повернуть ситуацию в нашу пользу.

Ха-ха три раза. Он что, издевается? Да никакая чёртова магия мне не нужна, чтобы хорошо сделать свою работу!

— Я смотрю, у кого-то был серьёзный разговор с начальством?

— А я смотрю, кто-то настолько осмелел, что даже не боится обвинения в шантаже? — Елизавета изогнула одну бровь и посмотрела на меня с презрением. — Или что? Думал, я не узнаю о твоей тупой и неловкой попытке? Мне хватит и пяти минут, чтобы представить это как вымогательство под давлением. И как только судья узнает о том, что ты по приказу Скворцова давил на моего клиента и шантажировал его, вы оба…

— Ой, давай ты кого-нибудь другого будешь пугать, хорошо? — почти сдержав насмешку, предложил я ей.

— Ты сделал что?! Ты совсем сдурел?!

А вот у Скворцова никаких артефактов, блокирующих для меня его эмоции, не было. Так что весь шок, который он испытал, узнав об этом, обрушился на меня, подобно лавине.

— Успокойтесь, — сказал я ему, но это было всё равно, что пытаться тушить пожар бензином.

— Успокоиться?! — взревел он. — Ты хоронишь мне дело и говоришь успокоиться?! У тебя совсем мозгов не осталось?!

Его эмоции были настолько выразительны, что, кажется, удивилась даже Голицына.

— Подожди, ты что, серьёзно не знал, что он сделал? — Судя по её лицу, Елизавета едва удерживалась от того, чтобы не рассмеяться. — Боже, насколько же вы тупые. Левая рука не знает, что делает правая. Нет, меня, конечно, предупреждали, что ты можешь выкинуть что-то подобное, но такой клоунады даже я не ожидала.

Теперь она уже откровенно издевалась.

— Скажи честно, Александр, — почти умоляюще попросила она. — Рома взял тебя на работу поэтому, да? Потому что ты забавный? Всем нам порой хочется иметь маленького и весёлого шута…