— Закончила? — поинтересовался я, крайне убедительно изобразив негодование и возмущение на лице. И, судя по тому, насколько довольной была её улыбка, получилось у меня неплохо.

— Нет, — улыбнулась Голицына. — Но оставшееся я сохраню на десерт. Люблю поесть сладенького после стейка с кровью. Ах, да! Чуть не забыла. Кое-что у меня для вас всё-таки есть.

После чего достала из своего портфеля тонкую папку и протянула её Владимиру.

— Наше предложение.

— Какое ещё к дьяволу предложение?! — рыкнул он, схватив папку.

— Последнее, — ответила Голицына. — Так сказать, решила дать вам шанс спасти ваши… лица. Мои высокие каблуки не предназначены топтаться по грязным лужам, знаешь ли. Жаль будет их испачкать. О вас.

Скворцов, в отличие от меня, не смог со спокойным лицом проглотить это оскорбление. Тем не менее он схватил папку и открыл её, принявшись читать то, что было написано внутри.

— По пять тысяч? — Его голос едва ли не дрожал от ярости. — Это ты называешь предложением?

— Скажи спасибо, что Харитоновы решили дать хотя бы столько. — Елизавета сложила руки на груди и усмехнулась. — Я вообще предлагала им лишь оплатить купленные этими людьми билеты на тот автобус. Это и без того было бы крайне излишней щедростью, особенно если учесть, что виноват их водитель, а не мой клиент.

В этот момент Скворцов напоминал готовый вот-вот взорваться вулкан. Покрасневшее лицо. Дрожащие от ярости ладони. Если честно, я почти ждал, что он сейчас не выдержит и швырнёт эту папку в её самодовольное, явно наслаждающееся происходящим лицо.

Но он сдержался.

— У Валентины Федотовой перелом бедра. Операция и послеоперационное восстановление. У её сына сотрясение мозга и закрытая черепно-мозговая травма после удара. У Сергея Мухина сломаны рёбра и закрытый перелом правой руки в двух местах. Он ещё три месяца не сможет из-за этого работать. Михаил Агафонов, скорее всего, лишиться зрения на один глаз. У Елены Зиминой повреждён позвоночник. Она проведёт в постели следующие полгода и ещё полтора будет учится заново ходить. Виталий Рогов и его жена сидели спереди. Оба едва выжили. Вадим Гусев умер, оставив свою дочь и жену без отца и мужа. И всё из-за твоего ублюдочного клиента.

Он даже не говорил. Скорее, рычал, по памяти называя имена и то, какой вред им нанесла та авария. При этом его эмоции горели таким огнём, что, будь они настоящим пламенем, то можно было загореться, просто стоя рядом с ним. Если раньше я ещё мог думать иначе, то сейчас уже нисколько не сомневался, почему именно он занимался этим делом.

Он принимал его слишком близко к сердцу.

— Пять тысяч, — продолжил он, явно с трудом сдерживая себя и сохраняя голос относительно спокойным. — Пять тысяч — это ничто по сравнению с тем, сколько им всем придётся заплатить и пережить из-за того, что этот мелкий недоносок решить сесть за руль пьяным…

— Осторожнее, Владимир. — Елизавета пригрозила ему пальчиком с идеальным маникюром. — Ещё пара таких вот необдуманных фраз, и я и на тебя могу потом подать в суд. Не стоит бросаться безосновательными обвинениями в сторону моего клиента. У вас есть время до начала процесса. Если согласитесь, то, как и обещала, я не стану подавать наши иски и оставлю вас в покое. Всё, что вам надо сделать, — это просто согласится на наше предложение. Так что, думайте, мальчики. Времени у вас в обрез.

Сказав это, Елизавета развернулась и пошла прочь.

— Наглая сука… — прошипел стоящий рядом со мной мужчина.

— Успокойтесь, — сказал я ему.

Наверное, зря я это сказал и напомнил о своем существовании.

— Успокоиться?! — Он повернулся ко мне так резко, что я всерьёз испугался, что Скворцов свернёт себе шею. — Ты говоришь мне успокоиться?! Как тебе ума-то хватило угрожать Харитонову?! Ты хоть представляешь, как это…

— Да успокойтесь вы, — сказал я ему и сел на стоящую у стены коридора лавочку. — Ничего она не сделает. Я не работаю на вас. Ни помощником, ни консультантом. Никаких официальных бумаг, так что ничего она против вас выдвинуть не сможет.

— Но зачем, Александр? Зачем было творить такую глупость?! — Скворцов глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Сядьте, — предложил я ему, похлопав ладонью по скамейке рядом. — А то ещё сердце на эмоциях прихватит. И не переживайте о этом. Я получил от неё ровно ту реакцию, которую хотел. И от вас тоже.

— Я не понимаю…

— Вы знали о том, что я собираюсь сделать?

— Нет, но…

— Могли каким-то образом предугадать эти мои действия?

— Нет.

— Вот и не беспокойтесь, — махнул я рукой и расслабился. — Для вас и дела нет никакой угрозы. А если попробует, то валите всё на меня.

В любом случае теперь Елизавета абсолютно уверена, что я не более чем придворный дурачок, который попытался показать зубы и повторить её трюк, только вместо осознанного и хитрого давления прибег к тупым угрозам. И провалился.

Расположенные в дальней части коридора двери зала суда открылись, приглашая людей зайти внутрь.

— Пойдёмте, — произнёс я, поднимаясь на ноги. — Пришла пора первого раунда. Главное, тяните время, пока я вам не скажу.