Пятьдесят «очков навыков» подняли «Чувство магии» с двадцать пятого до тридцатого уровня, за взятие очередного десятка я получил одно «очко навыков» в подарок. Следующие сто пятьдесят очков подняли «Чувство магии» до сорокового уровня, принеся мне ещё очко в подарок. И двести очков подняли навык до пятидесятого уровня. «Система» предложила на выбор улучшение навыка: «дальность» его работы, «чувствительность», или отказ от улучшения.

Выбор без выбора: мне нужна «дальность» работы. Невпопад мерцающие тусклые звёздочки, как от сломанного фонаря — теперь они чувствовались в пределах двух сотен метров от меня, а подо мной одна из звёздочек на земле обратилась тусклым мерцающим овалом убитой недавно нежити.

Я поднёс к лицу левую руку с тремя серебряными кольцами, вглядываясь в невидимые перетоки маны между ними. До повышения «Чувства магии» перетоки маны чувствовались, только если вплотную поднести кольца к лицу — а сейчас ощущение перетоков сохранялось на расстоянии вытянутой руки. Я присел, положил посох на пол и начал медленно подниматься. На высоте в полметра переток магической энергии в посохе перестал чувствоваться, хоть до этого и ощущался мощным потоком, исходившим из середины тела посоха, поднимавшимся к набалдашнику, спускавшись к осну и возвращаясь в середину.

Оставалось последнее. Я подобрал посох и поднял его над головой осном вниз.

Внимание, активирован «Пронзающий удар»

Острое основание моргнуло светло-синим, со звонким ударом войдя в толстую балку площадки. Из отверстия обильно полилась коричневато-фиолетовая жидкость, пахнувшая стухшим берёзовым соком. А около земли из широкого ствола до этого жидкость и вовсе брызнула струёй. Это объясняет, почему такой огромный сад не выгорел ещё до прихода скверны — здесь каждый ствол как огромный резервуар для воды.

Я запрокинул голову, осматривая паутину лестниц и переходов между ярусами. Сквозь высоченные кроны просвечивало вечернее солнце, ветерок поднимал с земли гнилостный запах нежити. Не самое плохое окончание боевого дня, но сам день ещё не закончен. В моём лагере лежит несколько бодрящих зёрен от яиц хитца. Если в необычных зданиях найдётся что-то интересное, то потрачу всю ночь и всё утро до самого отъезда, но всенепременнейше осмотрю каждый домик.

* * *

На следующий день я вернулся в город в послеобеденное время. И сразу запросил баню. Хотелось отмыться от грязи и чуть скинуть с себя усталость прошедшей бессонной, бесполезной ночи. Я нисколько не жалею, что потратил всю ночь на бесплодные поиски хоть чего-то ценного в том лагере — потому что без подарков я не остался.

— Вас приглашают составить компанию за ужином. Компания для вас обычна, — сказал слуга, когда я распаренный вышел из бани во внутреннем дворе твердыни князя. Я принял приглашение с удовольствием, но попросил подготовить небольшой столик. Чтобы он стоял недалеко от трапезного стола. Слуга пообещал всё исполнить.

Я глубоко вздохнул нагретый солнцем летний воздух, запах мокрой земли от недавно политых клумб смешивался с приторно-сладким ароматом цветов. Рядом с клумбами проходила каменная дорожка, заворачивая за угол одного из зданий твердыни князя. Из-за угла вышла гувернантка в компании с маленькой девочкой. Она заметила меня, восторженно охнула и во всю прыть помчалась по дорожке, чуть переваливаясь при каждом шаге и едва не поскользнувшись на луже у поворота.

— Хозяин, здравствуйте! — прощебетала девочка и низко поклонилась.

Меня от этого «хозяйканья» передёрнуло, левая рука крепко сжала посох, права потянулась к поясу, ища кинжал, но я заставил себя успокоиться. Как бы это слово ни было для меня противно, но сейчас я должен терпеть, позволяя девочке говорить, что и как она хочет. Вот научится говорить сложными предложениями, вот тогда и перейду к запретам.

— Соя скучала сильно. Соя вот так скучала, — девочка растопырила руки в разные стороны. — Соя очень скучала.

— Соя, Соя, Соя, Соя — передразнил я девочку, каждый раз используя разную интонацию. — Если говоришь о себе, то используй местоимение «я», а не своё имя.

— А… — девочка недоумённо захлопала глазами, и показала пальцем себе в грудь. Рукав её платьица сильно задрался. — Соя… это Соя.

— Мелкое наказание моей скверной жизни, — раздражённо прошептал я, про себя добавив, что есть люди-овощи, а есть девочки-растения. — Хрен с тобой, делай что хочешь. Руки вытяни.

— Так? — переспросила девочка, вытянув вперёд все четыре руки. Манжеты её платьица задрались на предплечье, оголяя запястья.

Я сказал малышке подойти и легонько подёргал за воротник платья, он практически вдавливался в кожу. В верхних плечах тёмно-зелёная ткань плотно облегала тело, подол платья колыхался у середины голеней, а когда я попросил девочку снять туфельку и поставить на неё ногу, то пальцы чуть свешивались с носка. Да и ошейник маловат, ещё немного и дышать помешает.