— Не самая приятная участь, — процедил я, глядя на поглощённую скверной длинноухую девушку.

— Она отдала себя сокровенному, — с толикой почтения и грусти произнесла одна из главных.

— Мы все отдадим себя, — с отголосками принятия собственной участи произнесла вторая, поправив пояс с двумя небольшими сумками по бокам. У каждой из главных эльфиек на поясе висело по две сумки.

Позади нас раздался кашель, надрывный, громкий, звучный. Один из длинноухих в центре построения трясся, обеими руками закрывая рот. На них осталась кровь с фиолетовыми сгустками, с носа на подбородок стекала тонкая тёмно-фиолетовая струйка, а белки в глазах окрасились красным.

— Нехер новую нежить плодить, — сказал я, перехватив молот и шагнув к длинноухим.

— Стой, ксат, — хором ответили главные эльфийки. — Может быть, ты и прав, но не тебе решать за нас.

Эльфа с пухлыми губами и золотистыми волосами до плеч направилась к поражённому скверной. Все прочие с почтением расступились, лишь с грустью и некой благодарностью смотря на поражённого. Он обречён. Я видел такое в академии, когда благородный ратон на арене сожрал бодрящее яйцо хитца и за десяток секунд скверна превратила его в нежить. Сейчас все длинноухие хоть и приняли защитное зелье от скверны, но его эффект не постоянен и обусловлен личными особенностями организма и, скорее всего, некоторыми «характеристиками».

Длинноухий сел на колени перед эльфийкой и что-то зашептал, как и сама эльфийка. Парень закончил шептать и поднял грудную часть оберега. В его сердце вонзился кинжал. Парень вздрогнул, затрясся, крепко сжал челюсти. С благодарностью улыбнулся эльфийке. И рухнул.

Я подошёл к трупу и без всяких церемоний отцепил от пояса кинжал. Немного повертел его в руках, подал частичку маны, привязав к себе, и заткнул за свой пояс.

— Зачем тебе? — спросила стоявшая рядом эльфа, вытирая платочком кровь с кинжала.

— Про запас. Нам идти долго, а мне ещё и возвращаться, — сказал я, закидывая боевой молот к себе в рюкзак. Обе главных эльфийки тихонько рассмеялись, кокетливо прикрывая рты ладонями, а прочие длинноухие обменялись однозначно саркастичными взглядами.

— Ты первый ксат, кто нам знаком, — сказала главная с пухленькими губами. — Твой народ нельзя назвать оптимистичным. Ты такой один?

— Я у мамы индивид, — я недовольно сплюнул. — Я про ваш долг нихера не знаю, но моя жизнь в его отдачу не включена.

— А как же ты собрался возвращаться? — спросила эльфа с тонкими губками.

— Быстро и резко, как после укуса осы за член.

— Причудливо-потешный ксат, — рассмеялась с тонкими губками. — Ланагария. Можно Лана.

— Аюларатана, — вторая эльфа приложила руки к груди. — Аюра.

Я посмотрел на эльфиек, перевёл взгляд на десятки тварей у перехода, представил количество нежити за изгородью и поморщился. Я начал пальцем показывать на разное, пытаясь объяснить эльфийкам простую истину.

— Магос Ликус. Убивать нежить. Подниматься вверх. Спускаться вниз. Идти дальше. Быстро… — я шумно втянул воздух и сдержался, чтобы не матюкнуться. Я отправился в сторону перехода под кокетливые смешки двух эльфиек и саркастические взгляды прочих длинноухих.

Мы преодолели переход и по земле отправились дальше. Нежити прибавлялось, площадки на деревьях расширялись, в них появились уровни, а некоторые представляли собой две рядом находящиеся площадки. Как пятиметровый бутерброд с древесными коржами и заполненный внутри домами, крышей которых выступала верхняя площадка с росшими на ней домами.

Две эльфийки шли по бокам от меня и чуть позади. Они сразу притормаживали, когда я ускорялся, сокращая дистанцию до очередной мешающей проходу твари. И немедля подходили ближе с глухим ударом трупа о землю.

— Талуяра-унаарэ, — начала говорить Аюра с пухлыми губами, но осеклась и чуть подумала. — Лутарикий рассказал нам, что у тебя огромен опыт борьбы с нежитью.

— Почти четыре недели из западного участка не вылазил, — ехидно произнесла Лана. — Скажи, а это правда, что ты… Ну, ещё мал?

— То есть? — спросил я, глянув на эльфиек. Следующие сто метров обещали пройти спокойно, нежити не наблюдалось среди огромных деревьев. Своей серой корой с вертикальными гребнями они напоминали ореховое дерево, а в воздухе рядом с ними пахло чем-то смолянистым.

— Что тебе меньше семидесяти лет. Как ребёнка отпустили с острова?

— Так же, как ваши родители отпустили вас.

— Среди нас детей нет, — усмехнулась Аюра. — Лане сто двадцать три года, мне недавно исполнилось сто сорок восемь. Среди нас нет никого младше ста десяти.